На этот раз у меня не было цели исправлять плохое поведение. Во время кормежки особых проблем не возникало, наоборот, в это время животные ни на что не отвлекались и вели себя лучше, чем когда-либо. Я давала каждой собаке корм в отдельной миске, расставляя их по кухне и коридору. Каждая знала свое место и, не считая привычки проверять миску соседа, вела себя очень хорошо. В этом случае мне просто хотелось закрепить у них представление о себе, которое я доносила в другие моменты.
Собаки сразу почувствовали: что-то изменилось. Помню, как они посматривали на меня, словно пытаясь понять, что у меня на уме. Сначала все выглядело немного драматично. Псы поначалу прыгали, скулили, но быстро привыкли к ритуалу и терпеливо ждали, пока я сгрызу свой крекер. Казалось, они приняли новые правила игры, согласно которым я должна получить свое, прежде чем они смогут приступить к еде. После того как я ставила их миски на пол, они ели спокойно и с удовольствием. Происходящее доказывало им, что я — вожак их стаи, и было еще одной хитростью, которую я для них припасла. Приятнее всего в этой ситуации было то, что успеха я добилась, согласуясь с природой собак.
Надо сознаться, в то время я была очень довольна собой. Но жизнь имеет обыкновение бить нас по голове, и вскоре я получила сильный удар. В декабре 1994 года я потеряла своего любимца, Хана, а до этого, летом 1992 года, умерла Сэнди. Утрата Хана оказалась для меня очень тяжелой. Он значил для меня больше, чем другие собаки, мы с ним многое прошли, были вместе и в хорошие времена, и в трудные. Теперь у меня остались только Саша и Ким. Я страшно тосковала по ушедшим любимцам. А между тем, для того чтобы закрепить подходы, над которыми я работала, предстояло взять новую собаку.
Глава 5
Первое испытание
Спустя несколько недель после смерти Хана я отправилась в местный приют для животных. Мой визит не имел никакого отношения к собакам — я просто зашла за хозяйкой приюта, своей близкой подругой. Если память мне не изменяет, мы собирались в театр. Подруга была занята, и я решила пройтись по питомнику. И тут моим глазам предстало незабываемое зрелище. В одной из вольер с несчастным видом сидел жалкий, худющий пес породы Джек Рассел терьер. Репутация этой породы мне была известна — собаки непоседливы, агрессивны и обожают кусать хозяев за лодыжки. Особо теплых чувств к этой породе я не питала, но невозможно было уйти от этого бедолаги. Он трясся всем телом не только потому, что стояла зима; в его глазах я увидела страх.
Вскоре я узнала печальную историю этого терьера. Хозяева его бросили, привязав куском бечевки к бетонному блоку. Он несколько дней ничего не ел и был истощен. Если бы не люди, доставившие его в приют, пес наверняка бы погиб. Перенесенный стресс сказался на его психике. Служащая, с которой я разговаривала, сказала, что он все время норовит сбежать. Сотрудники, которые за ним ухаживают, вынуждены быть начеку, так как боятся, что он укусит. Когда я шла в приют, у меня и в мыслях не было брать собаку. И вот — я ехала домой с пополнением, дрожащим на заднем сиденье терьером, которого решила взять в нашу семью.
Я назвала песика Барми (Дуралей) без особых раздумий — просто он казался мне немного дурашливым, шальным. Когда я привела его в дом, он забился под стол на кухне. Всякий раз, когда я проходила мимо, из-под стола доносилось рычание. Я не испытывала к нему ничего, кроме сострадания. В его поведении я не видела агрессивности — это был лишь чистый, беспримесный ужас. И я понимала: обращение, с которым столкнулась собака, вполне может ожесточить.
Я не включила Барми в свой эксперимент, но подумала, что эта собака дает мне превосходный шанс. До сих пор я работала только с теми, кто привык к хорошему отношению, а здесь я имела дело с псом, который видел, что люди могут быть жестоки. Барми позволял мне проверить систему, которую я с такой легкостью испытала на своих собаках. К тому же я надеялась, что сумею использовать эту возможность, чтобы помочь несчастному песику прийти в себя после пережитого.