Несложно проследить, как и когда человек современной технократической цивилизации утратил свою способность глубоко понимать собаку. За минувшие столетия человек стал доминирующей силой на планете, он изменял собаку (и многие другие виды животных) в соответствии с правилами только своего общества. Немного времени потребовалось человеку, чтобы понять, как улучшить, развить и адаптировать способности собак под свои нужды с помощью селекции. Например, в 7000 году до н. э. в Месопотамии были отмечены выдающиеся охотничьи качества арабского пустынного волка — более легкого и быстрого по сравнению с северным родственником. Медленно и постепенно волк эволюционировал, становясь собакой, способной преследовать и ловить добычу в том суровом климате и, что особенно важно, делать это по команде человека. Эта собака — персидская борзая (салюки) — сохраняет свои качества и по сей день и может служить первым примером выведенной породы. Но определенно не последним. В Древнем Египте для охоты вывели фараонову собаку. В России появились собаки, способные остановить медведя. В Полинезии и Центральной Америке вывели даже такие породы собак, мясо которых употребляют в пищу.
Процесс продолжается, собаки меняются согласно потребностям нашего вида. У нас в Англии, например, культура охоты у аристократов-землевладельцев привела к появлению группы пород собак, которые выполняют специфические роли. В английском поместье XIX века типичная свора собак для комплектной охоты обязательно включала спрингер-спаниеля, который поднимал дичь, пойнтера или сеттера, которые определяли местонахождение дичи, и ретривера, приносившего убитую или раненую добычу охотнику.
Породы, выведенные в других странах, еще в большей степени отражают историческую связь между человеком и собакой. Одним из самых ярких примеров, пожалуй, служит появление собак-поводырей для слепых. Это произошло в конце Первой мировой войны, в большой больнице в немецком городе Потсдам. Один из врачей, работавший с ранеными военнослужащими, случайно обратил внимание на то, что, когда утратившие зрение пациенты направляются к лестнице, его немецкая овчарка их останавливает. Врачу показалось, что собака осознанно ограждает инвалидов от опасности. Он начал заниматься с овчарками, используя природную способность собак этой породы приходить на помощь людям, потерявшим зрение. Так появились специально подготовленные собаки-поводыри. Можно сказать, что это прямой возврат к отношениям в древнем сообществе: собака возмещает человеку недостающее чувство. К сожалению, в современном мире такие примеры сотрудничества крайне редки.
В недалеком прошлом характер наших взаимоотношений изменился, на мой взгляд, в сторону, крайне невыгодную для собак. Наши бывшие товарищи по выживанию превратились не то в приживалок, не то в модные аксессуары — во что-то среднее. Эволюция так называемых комнатных собачек служит тому превосходной иллюстрацией. История этих пород, по-видимому, берет начало в буддистских храмах высоко в Гималаях. Там монахи выводили выносливых тибетских спаниелей, добиваясь, чтобы собачки становились все мельче и мельче. Использовали они этих пушистых песиков в качестве грелки.
Ко времени правления Карла II эта идея перекочевала в Англию, где в результате селекции сеттеров получали все более миниатюрных собак. Шли годы, крошечные охотничьи собаки были изнежены богатыми владельцами, которые скрещивали их с карликовыми породами с Востока. Следы этой селекции заметны на укороченных мордочках карликовых спаниелей короля Карла. Это был, на мой взгляд, поворотный момент в истории взаимоотношений людей и собак. Со стороны собак, собственно, ничего не изменилось, но вот отношение их бывших партнеров, людей, изменилось коренным образом. Функции, прежде выполняемые собаками, утратили свое значение — основной стала роль украшения. С этого-то и началось все, что происходит теперь.
Сегодня примеры прежних взаимоотношений, радовавших некогда и человека, и собаку, немногочисленны и редки. Приходят на ум собаки работающие — охотничьи, ищейки, овчарки, как и уже упомянутые мной поводыри. Однако это — лишь редкие исключения. В целом сегодня мы имеем культуру и общество, в котором положению собаки не уделяется решительно никакого внимания. Старые связи напрочь забыты. Наша близость выродилась в презрительно-пренебрежительное отношение, а былое естественное понимание между двумя видами утрачено.
И снова нетрудно проследить, почему была прервана связь: на смену небольшим сообществам, с которых начиналась наша история, пришло одно громадное общество, деревня величиной с мир. Жизнь больших городов обезличила нас, сделала анонимами, мы мало и почти ничего не знаем о людях, которые нас окружают. Если даже нужды наших собратьев, людей, стали для нас далеки, то контакт с природой тем более утрачен, и практически полностью. Приноравливаясь к изменению окружающего нас мира, приспосабливаясь к новому обществу, мы считаем, что и собакам удается это сделать. Но на самом деле это не так. Поэтому сегодня представления человека о роли собаки и понимание собакой ее места не совпадают. Мы требуем от представителей этого вида, чтобы они соблюдали наши нормы поведения, жили по правилам, которые нам и в голову не приходит навязать другим животным — скажем, корове или овце. Даже кошкам позволено гулять, где захотят, и только собаки не имеют права делать то, что им нравится.