Мы выбрали последний вагон, но, оказавшись на вершине первого ската, сразу поняли, какую ошибку совершили. Нас перекинуло через него с такой силой, что колеса нашего вагончика оторвались от рельсов и возникло ощущение, будто мы летим в невесомости. Приземлившись с устрашающим зубодробительным грохотом, мы снова взмыли вверх со скоростью 90 миль в час, и все содержимое сумочки Сири вылетело наружу. Единственное, что я различил, — как далеко внизу, в сотне футов от нас, люди бросились в грязь, словно дикие животные, дерущиеся за остатки еды. Значит, вот как вели себя люди-кроты.
Как только мы снова оказались на твердой земле, Сири захотела вернуться на Манхэттен, но я не был готов к перспективе полуторачасового путешествия в метро, не прокатившись хотя бы еще на одном аттракционе. В итоге мы сошлись на «Джумбо джет»,[41] решив, что с таким названием он, вероятно, был построен после Второй мировой войны. Такое вряд ли можно сказать о «Ракете», «Джангл Кэт» или «Титанике». Когда мы уселись, Сири у окна, а я в проходе, я заметил, что сидящие за нами двое молодых латиноамериканцев курят.
— Простите, но на этом самолете не курят, — заметил я, широко улыбнувшись, чтобы дать им понять, что я шучу. — Не могли бы вы потушить ваши сигареты?
Вместо того чтобы засмеяться, они посмотрели на меня с нескрываемым презрением.
— Пошел ты, — сказал тот, что поменьше, и со всей силы пнул спинку моего кресла.
Мы с Сири пристегнулись ремнями и приготовились к болтанке.
Скорость, которую развил «Джумбо джет», не превышала 550 миль в час, но такой турбулентности мне не приходилось испытывать еще ни разу за время моих перелетов через Атлантику. Самолет крутило с такой силой, что еще немного, и я бы просто отключился. Вот это перегрузочки! Наверное, то же самое происходит во время старта космических кораблей. Но кульминационным стал момент, когда оператор притворился, будто потерял управление, а его товарищи, переодетые в простых посетителей парка, начали вылетать со своих мест и кататься по всему салону.
Думаю, визг Сири было слышно даже на Манхэттене.
После пережитых прошлым днем волнений воскресенье мы решили провести, отправившись на экскурсию вокруг Манхэттена. Все, что от нас требовалось, — сесть на паром, который обогнет остров и вернет нас туда, откуда мы начнем свою поездку. Что в этом могло быть опасного?
На борту нас собралось 120 человек, и гид начал с того, что попросил всех занять места. Мы могли сесть либо в «Каюте», часть палубы с навесом и размером со стол для пинг-понга, либо на пластиковых скамейках на открытой палубе, но он предупредил, что, выбрав себе место, мы должны будем оставаться на нем до конца экскурсии. Гид рассказал, что судно один раз уже переворачивалось из-за того, что все пассажиры скопом бросились к одному борту, чтобы сфотографировать группу мальчишек, показывавших им с берега голые задницы.
Однако вскоре после нашего отправления стало понятно, что один человек и не думал подчиняться правилу «оставайтесь-на-своих-местах». Это был немецкий турист сорока лет по имени Клаус. Он мало чем отличался от обычных туристов: в белой футболке, заправленной в тонкие шорты-хаки, на шее видеокамера «Сони», а в руках нечто подозрительно смахивающее на дамскую сумочку. Мы узнали его имя, потому что всякий раз, когда он вскакивал, чтобы запечатлеть очередную местную достопримечательность, его жена начинала кричать: «Найн, Клаус, найн» — и заставляла сесть на место.
Ему следовало ее послушаться.
Наказание настигло Клауса после того, как мы проплыли под мостом Джорджа Вашингтона. Он наклонился над поручнями, направив свою камеру на флотилию парусных судов, и вдруг, издав ужасный визг, свалился на палубу, схватившись за правое плечо.
— Scheisse![42] — закричал он.
Его жена сразу подняла крик, но почему-то не бросилась на помощь супругу. Казалось, ничто не могло заставить ее покинуть свое место, даже вид мужа, корчащегося в агонии всего в нескольких футах от нее. К счастью, вскоре к нему подбежал гид посмотреть, что случилось. Он диабетик? Или у него сердечный приступ? Возможно, это был эпилептический припадок.
41
Популярное название для больших пассажирских самолетов, в том числе «Боинга-747», который впервые был выпущен в 1969 г.