Он одинок, как все неординарные люди, и болтлив, как все одинокие. Он не скрывает ни чувств, ни мыслей, ни негативного отношения к проекту и всем двадцати менеджерам. Ибо он не руководит работой, он ее делает. Он кажется чудным, придурковатым, и в тоже время не вызывает негатива, не заставляет напрягаться и осторожничать. Он тут же рассказывает, куда следует пойти, поехать что посмотреть. Он рассказывает о себе, и спустя пару часов я знаю о его жизни больше, чем мои близкие знают обо мне. Его зовут Винсент.
Он не ходил с нами на обед. Посмотрев взглядом полным презрения в сторону переговорной комнаты, где сидел Тьерри, Винсент выпаливает с плохо скрываемым высокомерием:
- Мне не о чем говорить с этими прожект менеджерами, и я не то, что обедать даже в один туалет с ними ходить никогда не стану.
Забронировав на час аудиторию, он за двадцать минут объясняет нам задачу, ответив на все вопросы, и сорок минут рассказывает, куда мы можем съездить, и что нужно посмотреть в Марселе и его окрестностях.
У меня остается только один вопрос. Если только Винсент понимает, что нужно делать, где же остальные исполнители работы? Проект идет уже больше года, кто же его выполняет?
- Индусы, - спокойно отвечает Винсент.
- А где все эти люди? - интересуюсь я.
Винсент смотрит на меня с явным недоумением. Его взгляд говорит: "Дураки же эти русские, даже не знают, где живут индусы".
Молодой человек, щеголевато одетый, подходит ко мне и приветливо кивает головой. "А это еще кто?", - удивленно думаю я, рассматривая его пристальным несколько обескураженным взглядом.
- Я архитектор проекта, Бенуа, - представляется он, улыбаясь.
"Ну да если у проекта двадцать прожект менеджеров, то должен быть хотя бы один архитектор", - понимаю я и тоже улыбаюсь. Его молодость бьет меня наотмашь, но я запрещаю себе даже мысленно произнести: "Почему он архитектор проекта, а не я?". Мы немного общаемся по работе. Он не блистает глубиной знаний и даже не пытается это скрывать. Архитекторов меньше чем прожект менеджеров и он смотрит на всех свысока, даже, имея невысокий рост.
Тем ни менее он вежлив и хорошо воспитан. На фоне задерганных прожект менеджеров выделяется изящными манерами, элитным гардеробом и укороченным рабочим днем. Он тоже немного рассказывает о проекте и, пожаловавшись на множество совещаний, высылает файл с паролями ко всем системам. Вот так просто взял и прислал. Без многоступенчатой системы запросов, обоснований и одобрений бизнеса. После чего я понимаю, что он мне больше не нужен. Он тоже это понимает, и между нами возникает напряженная пауза.
Впервые я вижу страх в глазах француза. Постояв рядом в задумчивости, он вежливо откланивается и уходит. На совещание. Я остаюсь работать.
Вернувшись вечером, он просит показать результаты. Скрывая удивление, я показываю. Он внимательно смотрит, но не комментирует.
Я понимаю, что мы вряд ли будем друзьями.
Несмотря на то, что мы смотрим глазами, видим мы все-таки мозгом. Порой он отказывается воспринимать увиденное, защищая себя воображением или искажением. Простая и всем очевидная правда, становится для него невидимой.
Наверное, каждый может вспомнить ситуацию, в которой он подобно слепому котенку бился головой о реалии окружающего мира, не в силах увидеть то, что легко видели остальные. Потом наступало позднее прозрение, с его неловкостью и изуродованным гематомами черепом.
Ты смотрел на отражение в зеркале, недоумевая: «Как же я мог это не замечать?», поглаживая лиловые кровоподтеки. Чувство боли смешанное с неловкостью заполняло душу, заставляя давать себе невыполнимые обещания, что никогда более. Однако проходило время, и все повторялось сначала. Очевидность не очевидна. Вернее, не очевидна тебе.
После того, как выяснилось, что нас берут для поддержки и усиления команды индусов, стало понятно для чего мы нужны французам. Вернее это стало очевидно всем, кроме Игоря.
Подобно шестнадцатилетней кокетке на балу, Игорь непрестанно болтает с французами, рассказывая о своей гениальности. Тот факт, что они плохо понимают, ничуть его не смущает, а то, что им на него наплевать, его мозг старательно игнорирует.
- Смотри, Бенуа задал Винсенту вопрос, а я на него ответил, - хвастает он мне, показывая свою переписку в чате.
"Как можно было с таким уровнем наивности дожить до седых волос?", - думаю я, не понимая, как людям удается сохранить наивность целомудренной после сорока.