Наши одиночные конфликты переросли в затяжную войну. Последней каплей стала ситуация, когда Игорь наделал ошибок при подготовке работы, а во время выполнения не отвечал на телефонные звонки, мотивируя тем, что ему не оплатили переработку, и он не желает тратить свободное время на помощь нам.
Мы работали в субботу. Клиент жестко ограничил нас во времени. В помещении было душно, охрана на выходные отключила кондиционеры. Все, кроме части подготовленной Игорем, отработало без ошибок. Красный как рак Дима бегал по офису, обрывая телефоны. Игорь не брал трубку. Тяжело переваливаясь с ногу на ногу, на девятом месяце беременности приехала Наталья, втиснулась в кресло и сделала его работу. Мы справились. Без него. Больше с Игорем я не работала, да и не здоровалась.
Впрочем, и новых проектов не было. После ввода санкций, и последовал кризис. Мы остались без работы.
Остановившись на перекрестке, я рассеянно смотрю по сторонам. Вечно спешащий поток машин пытается обдать меня грязью. Я отскакиваю в сторону, ругаюсь и понимаю, что когда сама веду машину, тоже не обращаю внимания на пешеходов. Может, все было не так? Способна ли я адекватно воспринимать происходящее?
Вряд ли стоит строить из себя ангела или жертву. Я никогда не была ни тем, ни другим. Привычка никогда и никому ничего не прощать была у меня с детства, как и ответ на упреки в злопамятстве: «Я зла не помню, я его просто не забываю». Ведь я ничего не забыла и затаила злобу. Когда Ирина предложила сделать Игоря лидером команды, выплеснула весь свой негатив. С Ириной мы никогда не были друзьями, а после этого разговора стали откровенными врагами. Скорее всего, она передала мои слова Игорю. Он перестал отвечать на звонки и делал вид, что не замечает меня.
Тем временем, обстановка в компании накалялась. Руководство, пытаясь сохранить свои места, по любому поводу увольняло специалистов, не занятых на проектах. Клиенты массово уходили. В компании начались грандиозные внутренние перестановки.
Менеджеры, озабоченные только своими проблемами, совершенно не думали искать ни новых клиентов, ни новые договора, предоставляя нам самим озаботиться собственной занятостью.
Наша менеджер Ирина, обычно коротающая рабочее время в светских беседах и вальяжном дефилировании по офису, тоже натянула на лицо маску взволнованной озабоченности.
В то, что ее уволят, Ира, проработавшая в компании больше двадцати лет, конечно, не верила, но понимала, что если сократят нас, ее тихое курортное пребывание в компании, возможно, омрачиться необходимостью что-то делать.
Она устраивала одно собрание за другим, ругала за уменьшающееся день ото дня число часов, отработанных на проектах и требовала, чтобы мы сами искали себе работу. Попытки возразить или даже намекнуть, что обеспечение нас проектами ее задача, приводила к скандалам и каралась увольнениями.
Я смотрела на нее и думала, как так получилось, что я, будучи высококлассным специалистом, завишу от этой психопатической дуры, которая не только не в состоянии оценить уровень моего профессионализма, даже не понимает, что я делаю. Почему я, несмотря на то, что всю свою жизнь только и делала, что работала, не смогла занять подобное место? Что я делала не так?
Сколько бы я не размышляла на эту тему, вопросы остались риторическими, как и мои попытки найти для себя хоть какой-нибудь проект. Только Игорь выглядел спокойным и самоуверенным.
- У меня есть проект, - хвастал он, - он правда не оплачивается клиентами, внутренний, но тоже не плохо.
Я смотрела на него удивленно. Мне хотелось расспросить, откуда взялся у Игоря проект, и что он делает, но мы друг с другом не разговаривали, и я молчала. Уверенность, что проект липовый, просто код для списывания рабочих часов, меня не покидала, но ни проверить, ни доказать этого я не могла. Ира боготворила Игоря, и не скупилась на подобные подарки.