- Без операции полгода максимум, - услышала я ответ на мой немой вопросительный взгляд. - Пятнадцать процентов, при условии, что хирурги возьмутся оперировать, и он выдержит химиотерапию.
«Господи, но почему Миша!? Почему не Игорь!?». Я сжимала зубы и делала над собой усилие, чтобы не зареветь. «Вдох, выдох, еще вдох, дыши глубже. Он справится, он не сдастся! Он сильный! Хотя бы ради сына».
Дождавшись, когда Миша уйдет, я объявила Диме, Артему и Игорю приговор. Я видела панику в глазах Димы, недоверии в лице Артема и полное безразличие Игоря. Услышав заключение врачей, Игорь просто отстранился, сделал вид, что его вся эта суета не касается. Дима бегал по офису, выбивая финансовую помощь от компании, мы ездили, навещали Мишу в больницу. Все, кроме Игоря, конечно. У него были неотложные дела: нужно было возить семью в театр, ходить в магазин. Он не понимал и не поддерживал всю эту суматоху.
- Ну, он и говно, - сказал муж.
Я открыла рот, чисто инстинктивно пытаясь оправдать Игоря, но кроме глупого: «он не говно, просто ведет себя как говно», ничего не смогла придумать и вынужденно согласилась.
Пока Миша сражается за свою жизнь, мы с Игорем собираемся в Марсель. У меня уже было несколько проектов, на которые меня пытались продать, но все начиналось и заканчивалось разговорами. Поэтому я ничего не жду. Французы тянут резину, что вполне согласуется с моими прогнозами и не предвещает ничего хорошего.
Несмотря на то, что «ты едешь в Марсель» прозвучало значительно менее реально, чем «ты уволена», осталось очень много вопросов. Объяснения, даваемые французами, казались невнятными. Длинные и объемные файлы презентаций, которыми французы спамили почту, скорее путали, нежели что-то проясняли. Оставалось ждать командировку, чтобы разобраться на месте.
На самом деле в том, что я еду с Игорем был один положительный момент. Муж, обычно ревнующий меня ко всем и всему, не считает в Игоря конкурентом. Он прекрасно понимает, что шансов затащить меня в постель у любого марсельского бомжа в разы больше чем у Игоря.
Начало нашей поездки было предсказуемым. Мы договорились встретиться полдесятого у стойки регистрации, Игорь позвонил в девять, сказав, что он уже зарегистрировался и идет к посадочному выходу. Я не удивилась и не расстроилась. Всего-то проблема - будем сидеть порознь.
У нас пересадка в Париже. Три часа мы должны провести вместе, найдя какие-то нейтральные темы для разговора. Устав от вынужденного длительного общения с Игорем я отправляюсь на безуспешные поиски бесплатного кофе. Я спокойно и равнодушно смотрю на разномастную толпу пассажиров, не интересуюсь витринами магазинов, не захожу в кафе. Я пытаюсь вернуться в прошлое, вспоминаю, когда была здесь последний раз, восстанавливая в памяти события и впечатления. Погуляв по длинным переходам, я натягиваю маску разочарования, делая вид, что
расстроена тем, что вернулась ни с чем. Игорь ехидно язвит:
- Халявного кофе в Европе не бывает.
- Бывает! В Мюнхене есть. Мы зимой пили, - возражаю я, - и здесь тоже был раньше, я пила, когда летала в штаты.
- И когда это было?
- В 2001 году, - спокойно отвечаю я.
- Пятнадцать лет назад, - иронизирует Игорь.
Цифра кажется астрономической, и я размышляю, насколько наше прошлое влияет на настоящее.
Странное существо человек. Он может освоить сложнейшие разделы квантовой механики или различать мельчайшие детали клеточной атипии, но совершенно не ориентироваться в банальных вещах. Почему-то самые простые и, казалось бы, понятные вещи становятся самыми сложными для человеческого восприятия.
Я смотрю на Игоря и размышляю, почему он совершенно не боится подвоха с моей стороны, хотя сам постоянно поступает подло?
Ничто не ценится так сильно и не теряется так больно как наши собственные иллюзии. Мы стискиваем ручонками наш хрупкий иллюзорный мир с такой силой, что он крошится, распадаясь на мелкие осколки, больно впивающиеся в душу и причиняющие массу страданий. В тоже время нет вещи более бессмысленной, чем иллюзия. Она лишает нас адекватности, заставляя верить в невозможное, толкает на безумные поступки, лишая предосторожности и предусмотрительности. Она сводит нас с ума. Тем ни менее мы создаем себе иллюзии, и каждый раз, слыша, как они разбиваются о жесткую поверхность реалий, проклинаем не себя, а всех тех, кто посмел их разрушить.
- Ты мне еще позвонишь, попросишь о помощи! - кричим мы в телефонную трубку, забывая о том, что в нашем продажном мире любую непрофессиональную помощь, с ее условной бесплатностью, легко можно заменить на профессиональную, за вполне приемлемую цену.