Снова подлетела вертушка, сбросила нам боеприпасы и забрала раненых, от летчиков мы узнали, что с другой стороны духи сбили санитарный вертолет с ранеными на борту, все погибли. Мы немного продвинулись вперед и соединились с десантурой, а духи ушли в глубину ущелья, но бой еще продолжался. Я не знаю точно, сколько духов мы замочили, я лично видел вблизи двоих, один валялся развороченный весь, видно в него попал ПТУРС с вертолета, другой лежал недалеко с перебитым горлом, еще несколько валялись вдали, но время не было считать духовские трупы, так, мельком глянешь, и дальше погнал. Не далеко от меня взорвалась граната от гранатомета, но вроде пронесло, только ногу немного задело осколком. Осколок сидел неглубоко и кончик его торчал из-под кожи, я пытался его вытащить, но не получалось, наверно потому, что делал это сам себе.
Вдруг откуда-то появился капитан с десантуры, он посмотрел и спросил:
– Что такое, пуля что ли?
– Да нет, не пуля, кусок жестянки, наверно, от корпуса гранаты, – ответил я.
– Давай сюда ногу, я, бывало, и похуже раны ремонтировал.
Капитан штык-ножом и большим пальцем зацепил и выдернул осколок, было больно, но терпимо. Потом этот капитан говорит:
– Сейчас продезинфицируем, будет немного больно.
Взял патрон, выломал пулю, высыпал порох мне на рану и поджог порох – то, что немного будет больно, это мягко сказано, больно было много, но не смертельно.
– Ну вот и все в порядке, теперь можешь бегать снова, – сказал он.
Я поблагодарил его и побежал дальше за своими. Нога пекла от ожога, но болела не сильно и я даже не хромал, да и некогда было думать об этой пустяковой ране, пацанам вообще ноги отрывало, а тут осколок какой-то.
Духи, почувствовав, что силы неравные, начали отходить, но все равно отпор давали хороший. Я помог оттащить двоих раненых и одного убитого к краю обрыва, там должна была появиться вертушка. Погиб пацан-узбек с нашей роты, прослужил он в Афгане полгода, а двое раненых были десантники. У одного десантника были перебиты ноги, другому пуля попала в лицо и раздробила челюсть.
Через минут пять подлетела вертушка и, зацепившись колесом за откос, повисла над обрывом, я удивился от того, какие виртуозы наши летчики. Ближе вертушка подлететь не могла, так как попадала под обстрел духов, а в висячем положении над обрывом ее от прострела защищала скала. Мы загрузили раненых и убитого на борт, взяли оттуда воду и боеприпасы, потом вернулись к своим. Бой понемногу стих и все немного расслабились, иногда только от нечего делать перестреливались, то духи в нас, то мы в их сторону, но это уже было так, нехотя и от нечего делать.
Дело шло к закату, и никто не знал, то ли останемся ночевать в горах, то ли улетим отсюда, но все готовились ночь провести здесь, а ночь в горах рядом с духами, это дело, мягко выражаясь, хреновое. Но опасения наши не сбылись, прилетели вертушки и нас убрали с гор, что очень было кстати, так как до дембеля оставались считанные дни, и не хотелось утром без башки проснуться в каких-то проклятых горах.
У подножья гор мы поужинали с десантниками и помянули тех, кто не вернулся живым с этих гор. Потом десантура улетела, а мы попрыгали в БТРы и двинулись к иранской границе, разведка передала, что караван направляется в сторону Герата и надо его перехватить до темноты. Что за караван, неизвестно, может мирный, может отвлекающий; отвлекающий – это когда духи пускают один караван на растерзание, а этим временем несколько проходят стороной. Разведка не стала проверять, чтобы не засвечиваться, они передали координаты нам, а сами погнали дальше, шмонать границу. Караван мы не нашли, он, наверное, затарился в каком-нибудь кишлаке, а кишлаков в том районе штук десять нам попалось. Мы обстреляли пару кишлаков для верности, дабы не зря мотались, и направились в полк.
По пути нас запросили на перевал-базу в Тургунди, там находился наш зампотыл, а мы в тридцати километрах оттуда болтались. Мы обрадовались, во, думаем, сейчас по Союзу потопчемся, как никак граница. Оказалось, нужны были люди для разгрузки вагона с продуктами в наш полк, а зампотыл прослышал, что мы поблизости мотаемся, и вызвал нас помочь. Ну, мы не против такой работы, продукты разгружать – это мы всегда пожалуйста, а то как накуришься, постоянно голодняк давит.
Мы переночевали в своих БТРах, а утром разбрелись по перевал-базе как тараканы, на нас все смотрят, как на дикарей, но никто не трогает, и ничего не спрашивает. Мы лазим туда-сюда – обросшие, небритые, с автоматами, в «лифчиках» на голое тело, (лифчик это что-то вроде жилетки для ношения дополнительных боеприпасов, а то непросвещенный подумает, что мы там женские лифчики таскали). А там что-то вроде порядка, все ходят в форме нормальной, солдаты офицерам честь отдают, а мы обдолбленные ходим и разглядываем все, как в музее. Шавкат прикопался к какому-то местному сержанту, мозги ему парил минут десять, потом рассказывает:
– Сержант этот потерял два патрона в карауле, и теперь весь взвод ищет эти патроны, я ему говорю пошли я тебе сейчас цинк дам, а он не знает, что такое цинк, я отстегнул магазин и предлагаю ему – на, бери, сколько хочешь, он не берет, боится.
Я Шавкату говорю:
– Ты не знаешь, что такое Устав, а я был в уставной учебке и сержанта этого прекрасно понимаю.
Потом откуда-то появился ротный и забрал нас, пока мы чего-нибудь не натворили. Нас сводили в столовую и покормили, правда, после того, как все местные поели, а то мы не вписывались в общий пейзаж. Мы привыкли трапезничать в палатках, в БТРе, или вообще на песке или в горах, и в большинстве случаев питались сухпайком, а тут в столовой культурно все, и жратва нормальная, не то, что наша полковая баланда, в общем, нам эта столовая показалась шикарным рестораном.
Вагон мы разгрузили до обеда, в первую очередь, конечно же, затарили продуктами свои БТРы, не каждый день такая лафа выпадает, потом пообедали и поехали в полк. Но в расположение мы не попали, наш полк проводил операцию возле Герата, мы присоединились к нему, и стали на блок. Мне уже ничего не хотелось, побыстрее бы в полк и домой в Союз, уже двадцать пятое июля, а я еще в Афгане под Гератом, который мне уже надоел за два года, и сколько еще здесь торчать, хрен его знает. А к дембелю уже все готово, и дипломат, и эксперементалка со значками, в 1987 году начали разрешать на дембель одевать экспиременталку, а до этого не разрешали, она считалась как ХБ, но смотрелась лучше, чем приевшаяся парадка, да к тому же в Союзе мало кто такую форму видел.
И лишь первого августа поздно вечером наш полк прибыл на место, а рано утром долгожданный дембель, и нас повезут в Шиндант, а оттуда самолетом домой в Союз. Вот такой у меня был дембельский аккорд.
До полуночи мы готовились, подстригались, брились, готовили форму и все такое, дембелей нас было пятеро: два узбека, один таджик, Серега из Воронежской области и я. Мне пришлось побегать по полку, надо было триста чеков разменять на червонцы, можно было и стольниками, но в купюрах от двадцатки и выше находилась намагниченная полоска, и на таможне могли б зазвенеть. Да еще проблема, как раз начался обмен чеков, появились новые с красной полосой, начали болтать, будто б старые в Союзе не будут брать, и много еще чего болтали, а времени уже не было. Но как оказалось, старые чеки в Ташкенте ушли со свистом, правда, брали по курсу один к двум, и я полторы сотни продал, мне некогда было искать, где дороже. Чеки я все же наразменивал, где по червонцу, где по пятерке, и положил их в коробку от конфет на дно, две лепешки с чарсом засунул в банку с индийским чаем (аккуратно открыв целлофан, отсыпал заварку и положил вовнутрь чарс), в общем, готов был полностью, были еще дукановские вещи, немного, но я тарить их не стал, заберут так заберут, и черт с ними.
До утра сидели с пацанами, спать не хотелось, напиваться тоже, немного чарса курнули, чуть-чуть бражки выпили, пацанов помянули, поспали часа два и утром направились в штаб. В штабе нам оформили документы, выписали билеты, поблагодарили за службу и пожелали счастливого пути. Мы попрощались с пацанами, сели в БТРы и отправились в Шиндант на аэродром. Сопровождал нас старшина с нашей роты, он был молодой, лет 25, и только недавно попал в Афган, всю дорогу рассказывал, как он служил в Союзе, а наши головы были забиты своими мыслями, каждый думал: быстрее бы домой. По пути в Шиндант я вспоминал то время, когда вот так же два года назад ехали мы по этой же дороге, только в другую сторону, и мне было тревожно и грустно, впереди была неизвестность, а теперь радостно и все до мелочи знакомо, как будто провел здесь целую вечность. В Шинданте мы пробыли часа два примерно, пока собрались дембеля со всей дивизии, этой отправкой летели в Союз человек 40, и вот, наконец, нас посадили в большой десантный самолет и через некоторое время мы взлетели. Мы благополучно долетели, и приземлились на военный аэродром города Ташкента, а дальше нам предстояло пройти таможню, получить деньги – и домой.