Я поворачиваю голову — друзья сидят все так же неподвижно. В наступившей темноте мне уже не разглядеть ни лиц, ни кто из них кто. Если сейчас пройдет по дорожке какой-нибудь человек, он тоже не разглядит: кто из них кто, кто из них я…
Очень тихо, я слышу только слабый плеск воды рядом — это в банке плещется золотая рыбка, только она сейчас синяя…
Мы все так же неподвижны… И если я сейчас встану, пойду по парку один, без них, — никто не сможет сказать, кто из них кто…
Телефонная связь
Два человека говорили друг с другом по телефону раз в месяц, иногда реже. Говорили о книгах, которые прочли, о выставках, о необыкновенных людях, о странах, в которые хотелось бы поехать, о первых одуванчиках возле дома: «Значит, все-таки и в наш город пришла весна!» Говорили о своих странных снах, о неожиданных догадках, приходящих во сне, о подсознании в современной музыке и так далее, словом, общение происходило на самом высоком уровне. Во время разговоров они просили домашних выключить приемник, телевизор, выйти из комнаты, чтобы не мешать… Домашние так и делали, нимало не беспокоясь: эти разговоры случались так редко. Что они могли изменить в повседневной жизни? Закончив разговор, с просветленными лицами, они возвращались к обычным занятиям: работали, принимали гостей, сами ходили в гости, ссорились, занимали в долг, болели, выздоравливали, ремонтировали квартиры, снимали дачи или ездили на юг по путевкам, искали через знакомых хороших врачей, юриста для консультации, надежного слесаря-водопроводчика… А потом — опять звонок и один рассказывал другому о знаменитой картине зарубежного режиссера, увиденной на закрытом просмотре, а в ответ слышал о необычайно красивом пейзаже где-то в Армении — сам он его не видел, поехать туда в этом году вряд ли удастся, но кто-то из знакомых там был, видел и рассказал, что это потрясающе! Одним словом, полное согласие. Если и возникали разногласия, то они старались к концу беседы согласиться друг с другом. Когда один хвалил недавно увиденную картину известного режиссера, а второй убеждал, что режиссеру недостает вкуса, что героиня переигрывает, первый в конце концов соглашался: «Да, да, ты прав!» «Это такой человек, — говорил каждый из них о другом домашним, — необыкновенный человек!»
Как-то случайно они встретились на улице. И не узнали друг друга: они давно уже не виделись и успели позабыть, как выглядят. И потом, слишком непохожи были образы, которые они носили в душе друг о друге. Встретились два озабоченных, замученных жизнью человека под темным свинцовым небом, из которого вот-вот должен был хлынуть то ли снег, то ли дождь, в час пик, среди ревущих машин, несущихся по дороге, у входа в метро, которое как некое подземное существо заглатывало движущийся людской поток, не останавливаясь ни на секунду…
Как-то один из них уехал в другой город. Телефонные разговоры прекратились. Конечно, можно заказать и междугородный, но — и дорого, и неудобно, и слышно хуже. Казалось бы, что особенного? Но тот, что остался в городе, просто заболел. Если раньше он хотя и с трудом, но справлялся со многими неприятностями: с осложнением после гриппа у младшего сына, с приступами печени у жены, с выпадением волос на собственной голове, с тем, что отодвигается на неопределенный срок защита диссертации, — то теперь каждая новая неприятность повергала его в ужас. Жена отвела его к невропатологу. Тот посоветовал не принимать все слишком близко к сердцу, не переутомляться, больше бывать на свежем воздухе, совершать по утрам пробежки, минут по пятнадцать — двадцать, а еще отправиться в воскресенье всей семьей в туристический поход — сейчас многие так делают, есть даже специальный клуб «Турист», он может порекомендовать подходящую группу. Врача он поблагодарил, но идти в поход отказался.
Как-то вечером в квартире раздался звонок. Оказывается, вернулся друг. «Я там просто заболел, бог знает от чего!» — признался он. «И я, и я», — с жаром подхватил второй. Телефонная связь восстановилась.
И опять раз в месяц, иногда чаще, они звонили друг другу и говорили о ранних стихах Марины Цветаевой, о поздних — Анны Ахматовой, о международном симпозиуме социологов, проходящем в Москве, об интересном шведе, выступившем на нем с мрачными прогнозами насчет будущего человечества в двадцать первом веке, говорили об известном театре, оставшемся без режиссера. «Кто, интересно, будет теперь режиссером?» Говорили о новом сборнике китайской классической прозы, который кто-то где-то случайно купил, о том, что хорошо бы отправиться на следующий год куда-нибудь в Карелию, на Соловки — там, говорят, тишина, необыкновенная, проживешь день, два, неделю и начинаешь чувствовать себя человеком, начинаешь видеть красоту, разлитую вокруг, понимать, что ты лишь маленькая частичка великой Природы, необъятной и неисчерпаемой. Но возникает вопрос: а действительно ли неисчерпаемой? «Может быть, мы уже истощили, исчерпали ее до дна? Ты согласен со мной?» — спрашивал один другого. «Я совершенно с тобой согласен, только не думаю, что исчерпали, это было бы уж слишком. Как же тогда жить, нет, извини, но в этом я с тобой не согласен!..»