Опустилась вниз. Посмотрела. Следа в небе нет.
В полдень бабочка снова полетела в небо и сделала шестьсот шестьдесят шесть виражей.
Опустилась вниз. Посмотрела. Следа в небе нет.
Вечером бабочка еще раз полетела в небо и сделала девятьсот девяносто девять виражей.
Опустилась вниз. Посмотрела. Следа в небе нет.
Она еще раз, еще один раз хотела полететь в небо, сделать один вираж. Но не смогла — крыло отпало…
Светло — темно
Во всей его комнате было светло, только под кроватью темно. Как ни заглянет под кровать — там все темно. Во всей комнате светло. А под кроватью — темно.
Взял он и передвинул кровать на другое место.
Пусть на другом месте будет темно, а на этом — пусть светло!
Разговор
Увидела мышка белку и говорит:
— Откуда у тебя такой хвост, пушистый и длинный?
— А я им машу, — отвечает белка, — махну раз — он длиннее, махну раз — он пушистее, вечером еще раз махну — и он вот такой!..
Подняла она хвост, махнула и запахнулась в него, как в шубку, по самые глазки…
— А я, — говорит мышка, — машу, машу своим хвостом, а он такой же. Махну раз — он такой же, махну другой — он такой же. И вечером еще раз махну, а он все такой же!..
«Один очень деревянный человечек…»
Один очень деревянный человечек делал очень бумажные цветы. И это у него хорошо получалось.
Просто он знал, в какой день какой цветок сделать. Если день был серый, такой серый, что лучше закрыть глаза и не видеть, он делал голубой цветок и выставлял в окошке…
Шли прохожие по длинной улице и еще издали видели его, говорили: «Есть хоть на что посмотреть в такой серый-серый день…» Подходили и уносили цветок…
А человек еще делал и опять выставлял. И опять подходили люди и уносили…
Но думал деревянный человечек, делая свои бумажные цветы: «Ах, если б хоть раз живой цветок у меня получился!»
Огурец
Мама уходила и говорила:
— Только не рви тот огурец. Он еще маленький. Ему еще расти надо.
Он пошел и сорвал тот огурец, принес домой. Разрезал на две половинки. Потом — на четыре. Потом — на восемь. Семечки вынул. Поиграл. А потом думает: «И правда маленький. Пусть растет». И вложил семечки обратно, и сложил восемь огуречинок, потом — четыре, потом — две, опять целый огурец вышел.
Отнес обратно на грядку — огуречик так и вцепился в стебель.
Пришла мама и ничего не заметила…
Первый день жизни
Сверху сидела курица-мама и обогревала их, а они съежились в скорлупке и никак не могли выбраться.
Стали они перестукиваться:
— Эй, ты, — стучит один.
— Эй, ты, — стучит второй.
— Мы скоро вылезем?
— Мы скоро вылезем?
— Что ты мои слова повторяешь? — стучит первый. — Ты свои скажи… Ты вот скажи, чего ты хочешь?
— Я хочу, — стучит второй, — чтобы, когда я вылезу, мне было бы не тесно, чтобы я расправил свои крылья и никого не задел…
— Эх, ты! — стучит первый. — А я хочу, чтобы мы вдвоем расправили крылья и никого не задели… И друг друга не задели…
Тут им курица-мама говорит: «Вылезайте!» И они стукнули клювами о стенку и вылезли.
— Ох, широко! — закричал первый. — Смотри, как широко!
И побежал, растопырив крылья, чтобы узнать, как широко. Бежит, бежит — никого не задевает, еще бежит — все равно никого не задевает. А другой в обратную сторону побежал и тоже никого не задел.
Целый день так бежали.
А вечером откуда-то появилась мама, усадила их рядом и сказала: «Спите».
В инкубаторе
Разломал наконец цыпленок скорлупу и вылез наружу.
Но увидел перед собой белые стены и белый потолок комнаты.
— Как?! — воскликнул он. — Еще раз родиться? Но я так устал!..
Из жизни гусениц
Гусеница вытягивала, вытягивала из себя длинную шелковую нить, а муж ее ткал из этой нити блестящие сверкающие покрывала. И набрасывал их на траву, на кусты и деревья — получалось красиво.
Как-то гусеница заметила, что муж сидит неподвижно.
— Что с тобой? — спросила она.
— Все искусство да искусство! — сказал он. — А жить когда?
«Клонилась рожь в поле ночью…»
Клонилась рожь в поле ночью
То в одну сторону — вся, то в другую — вся.
А сверху луна смотрела.
То из-за облака выглянет, а то и так — прямо…
…Ехали утром по полю всадники,