Сегодня любовь, и даже пристрастие к кофе в Соединенных Штатах и Европе — явление обычное. У его любителей, внезапно лишенных возможности употреблять этот напиток, вполне можно наблюдать абстинентные симптомы. При этом, однако, мы считаем кофе не наркотиком, а просто напитком. Точно так же под многие критерии наркотического пристрастия подпадают заядлые любители шоколада и сладостей, однако мы интуитивно относим их и потребителей кокаина с героином к разным категориям.
Тот факт, что некоторые вещества относятся к числу запрещенных, пожалуй, является одной из основ их привлекательности. Решив употреблять эти вещества, человек отвергает ценности большей части общества, отстраняется от них и присоединяется к подгруппе, чья жизнь определяется наркотическим пристрастием. Это основополагающий элемент психологии употребления наркотиков. Если бы завтра героин или кокаин были легализованы (за что я отнюдь не ратую), я уверен, что многие наркоманы по-прежнему находили бы повод приобретать наркотики нелегальным путем, равно как и способы это делать.
Современные критерии наркотического пристрастия четко определены в опубликованном Американской психиатрической ассоциацией четвертом издании «Диагностического и статистического руководства по умственным расстройствам» (ДСР-IV), и нам, прежде чем говорить о пристрастии к тому или иному конкретному веществу, было бы полезно коротко обсудить каждый из этих критериев в отдельности. Какая-либо комбинация четырех или более приведенных ниже образов поведения является основанием для подтверждения психиатрического диагноза пристрастия.
КРИТЕРИИ ПРИСТРАСТИЯ ПО ДСР-IV
Вне зависимости от того, идет ли речь о пристрастии к азартным играм, героину, рафинированному сахару или кокаину, такого рода опыт сродни катанию на американских горках — краткие периоды удовлетворенности погружены в более обширный контекст мучительного ожидания исполнения желания. Однако в случае, когда предмет пристрастия относится к числу запрещенных, ситуация оказывается более психологически сложной. Вовлеченность в противоправную деятельность неизбежно возводит между таким человеком и чуждыми этой деятельности людьми серьезную преграду. С точки зрения пристрастившегося к незаконному, все люди, с которыми он контактирует, подразделяются на своих и чужих — на тех, кто может помочь ему достать наркотик, и тех, кто может выдать его полиции. Каждый человек либо друг, либо враг — при этом большинство людей оказываются врагами, просто в силу противоправного характера деятельности пристрастившегося.
Пристрастие к противозаконному веществу становится определяющей частью жизни наркомана. Именно сквозь эту призму он рассматривает свое существование. Это не является ни биохимическим свойством пристрастия, ни особенностью вызвавших его веществ. В больницах нередки случаи привыкания пациентов к морфию или другим используемым в курсе лечения обезболивающим препаратам, однако эти люди не приходят к психологии «я против всего мира», свойственной нелегальным наркоманам, для которых антисоциальный и таинственный аспекты пристрастия являются фундаментальной составляющей этого опыта. Как пишет по этому поводу один исследователь, «Тем, кто никогда не испытывал пристрастия к [противозаконным] препаратам, трудно понять то значение, которое наркоманы придают своему излюбленному наркотику... Не так уж редко пристрастившиеся к кокаину признают, что, если им придется выбирать, они предпочтут кокаин друзьям, возлюбленным и даже своей семье».
«Я могу воздержаться, но не могу соблюдать умеренность», — заявил ученый XVIII века Сэмюэл Джонсон. Считая пьянство аморальным, он перенес свой выбор на чай — и ему случалось выпивать по шестьдесят чашек в день. Однако мало кто из «аддиктивных личностей» отличается джонсоновской проницательностью по части своей неспособности к самоконтролю. Никто не начинает употреблять наркотики с сознательным намерением превратиться в наркомана, а многие из «экспериментирующих» с запрещенными препаратами никогда и не приобретают зависимости. Но обычно пристрастившемуся свойственно переоценивать свои способности к самоконтролю и недооценивать силу возникшей у него привязанности. Пока факт пристрастия не станет неопровержимым, употребляющий наркотики человек чаще всего будет определять наркомана как «того, кто употребляет наркотики больше, чем я».
Зависимость от некоторых наркотиков (таких, например, как крэк) и других веществ ограниченного доступа может возникать быстро и даже мгновенно. Столь же быстро у человека может снизиться восприимчивость к наркотическому воздействию. В прошлом веке в качестве болеутоляющего средства повсеместно использовалась настойка опиума, известная под названием лауданум. Обычная доза составляла растворенные в стакане воды двадцать капель, при норме употребления два или три раза в день. Английский поэт Сэмюэл Тэйлор Колридж, однако, выпивал, случалось, до двух полных кварт [3] лауданума в неделю, а Томас де Куинси, автор «Исповеди англичанина-опиомана», мог принять в день до восьми тысяч капель препарата. Такая доза быстро заставила бы неподготовленного человека переместиться в мир иной.
Феномен низкой восприимчивости наркомана к наркотикам и вытекающая из него потребность в больших дозах делают пристрастие все большей и большей частью его жизни. Вспомним, опять-таки, что поиск наркотиков нередко способствует изоляции наркомана от основной части общества. Заметим, что такая изоляция может быть важным глубинным стимулом его пристрастия.
Со всеми вызывающими привычку веществами, в том числе с кофеином, сахаром и шоколадом, связаны те или иные симптомы, возникающие в случае внезапного прекращения их приема. Порой это наносит жесточайший удар по всему организму. У запойного пьяницы, например, воздержание от алкоголя может вызвать конвульсии и даже смерть. В книгах и кинофильмах «завязывание» с героином часто изображается как нечто в высшей степени болезненное, и это нередко действительно так. Имеются, однако свидетельства, что на ощущения, которые сопутствуют воздержанию от героина, могут влиять и среда, в которой оно происходит, и ожидания наркомана. В обстановке таких лечебных сообществ, где внешнее проявление абстинентных мучений не поощряется, восстанавливающиеся наркоманы испытывают значительно меньший дискомфорт, чем в других заведениях подобного рода. Во многих случаях героиновый абстинентный синдром напоминает тяжелый случай респираторного гриппа.
Несмотря на имеющуюся возможность ослабить абстинентные симптомы с помощью внешних факторов, наркоман часто пользуется своим страхом перед мучениями для оправдания дальнейшего использования наркотиков. Когда удовольствие от зелья становится недостижимым, его употребление может длительное время стимулироваться страхом перед болезненным воздержанием.
3. Английская кварта составляет 1,14л.