Его руки взметнулись к волосам и больно потянули, будто он желал этой боли. Будто пытался посредством ее выйти из ужасающего кошмара. Но это был не кошмар. Это была реальность – жуткая, страшная и пугающая реальность. Он едва дышал и не моргал, не отрывая взгляда от еще больше побледневшего лица Сони, пока врачи делали ей дефибриляцию и что-то еще, что он не мог понять. К горлу подкатил огромный горький комок, а по щекам побежали слезы, которые он и не пытался остановить или спрятать. Дыхание становилось все чаще и чаще, а он все не мог сделать достаточный глоток воздуха, чтобы насытить легкие. Внутри все сжималось и противно выло, и до него не сразу дошло, что воет он сам – громко и надрывно. Мужчина как подкошенный рухнул на колени, не чувствуя боли от удара, да и вообще чего-либо кроме страха. Все его чувства, эмоции и порывы были устремлены к кровати, где врачи пытались вернуть девушку к жизни. Он будто хотел все отдать ей, чтобы у нее были силы жить, чтобы было, за что зацепиться и побороться еще немного.
Кто-то ловко и легко подхватил его под руки и поставил на ноги, а потом попытался вывести из палаты.
- Нет! Нет! – пытался вырваться мужчина.
- Угомонись! – прорычал ему в лицо Алан. – Ты ничем не поможешь, только мешать будешь! Они справятся! Она справиться!
- Мне нужно к ней! Пусти! – прохрипел едва слышно Дан, снова порываясь войти в палату.
Но он был обессилен, ослаблен и едва стоял на ногах, поэтому Алану ничего не стоило его удерживать. А когда ему это надоело, он одним резким ударом кулака в лицо вырубил Дана.
Дан резко, одним глубоким вдохом вышел из состояния крепкого сна. Впервые за долгое время он чувствовал себя хоть немного выспавшимся и даже отдохнувшим. Он проспал почти сутки, и для этого даже не понадобилось никаких препаратов – настолько он был вымотан. Он плавно сел на постели, чуть растерянно оглядываясь по сторонам. До него даже не сразу дошло, где он находиться.
Больница! Соня! Соня?
Метеором Дан вскочил с постели и кинулся в коридор, но на пороге его остановил Алан.
- Эй, успокойся, - чуть осуждающе глядя на него, попросил друг.
Дан лишь зло и раздраженно от него отмахнулся, делая шаг в сторону к палате, где была Соня. Он рывком распахнул дверь, да так и замер на пороге. Девушка лежала на постели, все в том же положении, все такая же бледная и без единого провода, подключенного к ее телу. Не пищали приборы, отвечающие за жизнедеятельность, не мигали лампочки, оповещающие о дыхании и сердцебиении. Было тихо как в гробу.
Мужчина схватился рукой за горло, не в силах дышать от навалившегося на него понимания случившегося. Уши заложило противной гудящей тишиной, сквозь которую он не слышал ни голосов, ни вообще каких-либо звуков. Тело не слушалось и дрожало, едва удерживаясь на ногах. Он даже не мог шагнуть вперед, к ней.
- Почему… почему они отключили ее от аппаратов? – едва слышно прошептал Дан, все так же стоя на пороге и не в силах приблизиться к ней ни на шаг. - Почему перестали бороться за ее жизнь?
Внутри все сжималось от ужаса и боли, а вопросы просто сыпались в пустоту, не особо нуждающиеся в ответах.
- Потому что они ей больше не нужны, - твердо ответил Алан за его спиной, ложа руку ему на плечо и сжимая крепко-крепко.
- Нет, она не могла… не могла умереть, - как заведенный шептал Дан, глядя широко распахнутыми глазами на девушку.
Резким рывком друг развернул его к себе лицом, вглядываясь в его безумные глаза. Данияр не смотрел на Алана, он смотрел сквозь него, ничего не слыша и не видя.
- Да млять, кончай истерить как баба! – зло прорычал Алан, привлекая его внимание. – Не могла она умереть, не могла! Она и не умерла! Она просто спит! Она сама дышит, она вышла из комы, и она просто спит! – с каждым словом встряхивая друга со всей дури, шипел мужчина.
До Дана не сразу дошел смысл слов. А когда он все же осознал сказанное – это не описать словами! Такое облегчение! Эйфория и счастье! Сердце забилось по новому ритму, а по щекам снова побежали слезы. Он обессилено повис на плечах Алана, и, не стесняясь, уткнулся ему в шею, всхлипывая и почти рыдая.
- Ну точно баба, - проворчал Алан, крепко обнимая друга и радуясь не меньше его.
Хоть Соня и вышла из комы, большую часть времени она проводила в коматозном состоянии. Ее пичкали обезболивающим и снотворным, чтобы она быстрей поправлялась и не тревожила рану. В редкие минуты бодрствования она сонно моргала глазами, мало понимая, кто находиться рядом с ней. Она даже Тимура, похоже, не узнала, когда Дан привел мальчика к ней в палату. Но где-то через неделю все пришло в норму. Рана на груди потихоньку затягивалась, уже практически не беспокоя болью и противной тяжестью. Соня стала питаться не только глюкозой через капельницы – Дан лично с рук кормил ее супчиками и пюрешками. И оба практически не разговаривали – было достаточно того, что они живы и относительно здоровы. Да и не о чем было разговаривать. Дан не собирался больше отпускать от себя любимую женщину ни на шаг. А Соня устала плыть против течения и была намерена начать все сначала. Они оба многое выстрадали и пережили, и это все заставило их взглянуть на жизнь по-новому. Они перестанут терзать друг друга неверием и сомнением, злостью и раздражением. Они не станут вспоминать прошлое и его обиды. Они просто попробуют еще раз поновой.