Другие живут в постоянном страхе, что не смогут оплатить медицинские счета или окажутся перед лицом суровой реальности, когда давняя мечта о путешествии так и останется несбыточной, или их тяготит мысль, что они не смогут завещать никаких средств детям, потому что придется истратить сбережения на то, чтобы выжить самим.
На наше молодое поколение, поколение двадцатилетних, рушащаяся экономика оказывает не менее ужасное воздействие. Раньше молодые люди поступали в колледж в первую очередь потому, что знали: получив образование, они смогут найти намного лучшую работу. Теперь предел их мечтаний — устроиться хоть кем-то. У нас возникла новая субпопуляция посыльных, официантов, водителей такси с дипломами бакалавров и магистров. Реальные надежды, которые поколение молодых лелеяло в семидесятых, когда выпускников колледжей наперебой зазывали крупные корпорации, в девяностых сменились мрачным пессимизмом относительно будущего. Нынешние молодые, в отличие от предшествующих поколений, уже не верят, что будут жить благополучнее своих родителей. Наоборот, их сердца гложет чувство неопределенности.
И вот застрельщики деторождаемости, теперь уже обзаведшиеся детьми, приходят к обескураживающим выводам. Оказывается, их сыновья и дочери, когда вырастут, не будут иметь больше, чем мы. Дай бог, чтобы имели столько же. Мы видим, как наши дети бьются за рабочие места, мы пускаем их к себе жить, чтобы они смогли сэкономить хоть сколько-то денег, и нам больно представить их будущее, особенно когда мы вспоминаем себя в их возрасте — тогда мы верили, что сможем заполучить все.
Мы внушаем себе, что положение вещей не настолько уж хуже прежнего, что времена приходят и уходят. Но потом мы выходим из офиса и видим на улице бездомных мужчин, женщин и детей — голодных, затравленных, съежившихся от холода, служащих нам живым напоминанием того, что мы живем в уникальное время. Да, среди тех, кто ночует на улице или в старом автомобиле, есть и алкоголики, и отбывшие наказание преступники. Но среди них есть также и матери-одиночки, безработные авиамеханики, дети, отцы которых, проработав на одном месте пятнадцать лет, были уволены и не имеют никаких сбережений. По лицам этих людей видно, какую богатую жатву собрал экономический кризис. Дело не только в утраченной работе, крыше над головой, возможностях дело в утрате американской мечты.
Синдром семейного бешенства
Даже для тех, кто имеет работу и способен оплачивать счета, жизнь уже не та, какой она была для наших родителей и какой мы ее всегда считали. Большинству семей, чтобы прожить, уже требуются два кормильца, а это означает, что больше женщин, чем когда-либо прежде, работают с полной или частичной занятостью.
Проводить время с детьми или с мужем, проявлять заботу о доме, иметь хобби, заняться чем-то для души или даже обычной стиркой — все это теперь стало далеко не простым делом, потому мы тратим слишком много сил на выживание. Этот водоворот маниакальной активности затягивает и наших детей, которые, чувствуя, что, кто делает больше, тот и получает больше, расписывают свое время на недели вперед.
Психолог Джон Роузмонд окрестил это синдромом семейного бешенства. Мама, папа и дети носятся как угорелые с одной деловой встречи на другую, из школы на работу, лишь изредка останавливаясь, чтобы перекусить, и почти всегда порознь. Дом, прежде служивший относительно спокойной гаванью в бурном житейском море, теперь стал для многих из нас чем-то вроде ремонтно-заправочного пункта, где можно помыться, переодеться и перекусить перед очередным этапом гонки за новыми достижениями.
Стоит ли удивляться, что мы утратили способность переживать подлинные моменты, если мы работаем как проклятые, чтобы сохранить то, что мы имеем. Мы боимся остановиться, чтобы не потерять что-нибудь…
Технологический удар по психике
Если американская мечта поблекла из-за экономических невзгод, то американская психика в равной степени пострадала от технологического взрыва. Парадоксальность ситуации заключается в том, что те отрасли промышленности, которые дают нам столько комфорта и развлечений и настолько облегчают нам жизнь, в значительной степени повинны в той психической неустойчивости, которая стала частью американского типажа. С этой точки зрения телекоммуникационные спутники стали оружием куда более разрушительным, чем любые боеголовки или ракеты, наводящие на нас столько страху.