Лем ясно понимал, что на самом деле это просто срыв, отсроченные последствия нечеловеческого напряжения прошлого месяца. Отдыхать надо вовремя, вот что, а не новоделанного псайкера нянчить и чужих бывших и будущих правителей успокаивать. То, что психоз подкрался именно сейчас – скорее добрый знак, это хорошо, когда накрывает строго после, аккурат в шлюзе родного корабля. Могло быть и хуже, а сейчас уже не беда, справимся, не в первой. Справлюсь.
Он уже почти взял себя в руки, дослушивая сводки событий, когда очередное сообщений вошло ножом под лопатку. Даже не само сообщение – докладывавший адъютант, кажется, не понимал, что говорит. Но сидящий на табурете у стены Шими так виновато сгорбился, что Лем понял всё, еще толком не вникая в формальный повод.
Этот формальный повод был жалким. Просто некий Тапарко - стюард из заповедника - не поделил что-то с техником группы экстренного реагирования. Вышла драка в недозволенном по корабельному Уставу месте. Мелкое происшествие, каких было уже множество, поскольку даже лучшие люди не совершенны. Такие происшествия заминают, разрешают на уровне палубных офицеров, сводят к случайности, к неумышленным лёгким телесным повреждениям - к ситуациям, не подлежащим официальному разбирательству. Но вот именно эта драка оказалась в слепом пятне дежурного адъютанта заповедника. А потом следующий дежурный не нашел общего языка с палубным офицером. Потом в камеру к Тапарко вошел один из младших дознавателей и просто спросил, а стюард полностью признал свою вину.
Потом вмешалась буква давнего приказа. Люди из заповедника неприкосновенны, поскольку за каждого из них старший помощник - дословно – «готов поручиться головой». Напомнить же об этом поручительстве своему старшему помощнику может только сам капитан. Так что теперь виновник драки находится в одной из немногочисленных камер блока дознания, его хорошо кормят, и к нему пальцем никто не прикоснулся. А Митрих – глава собственной безопасности «Черного Ветра» - строго по долгу службы ждет официального решения по этому мелкому инциденту, которое, очевидно, будет принято по возвращении главного ответчика из длительного посольства. Вместе с Митрихом этого решения с интересом ждет половина личного состава крейсера, потому что слухи успели расползтись, и теперь это уже вопрос не дисциплины, а политики.
Лема снова замутило. Череда изящных дипломатических компромиссов, рывок через простреливаемый коридор за спину к надежному Трэсу, обморочный шепот Верховного Связующего… эти свежайшие воспоминания со вкусом жизни рассыпаются невесомым пеплом здесь, во владениях Повелителей Ночи. Повелители Ночи недовольны, если кому-то дышится слишком легко, если кто-то забывает чувствовать себя бесконечно виновным червём… …Обнаружив у себя в голове уже неплохо проработанный и главное - вполне реализуемый план, включающий захват корабля, смену власти и обязательную гибель большинства чтимых легионеров, Лем встряхнулся и отпустил докладчика. Остальных тоже отпустил, сообщив, что нуждается в отдыхе и ближайшее время в работу включаться не будет. Посидел, откинувшись в кресле, понял, что свергать капитана не хочет, а хочет просто взять плазмаган, выйти за пределы заповедника и палить во всё, что движется; и что уже почти не в силах противиться этому желанию. Сделал последний волевой рывок.
- Капитан, я могу просить аудиенции? Мне нужна твоя помощь, капитан. Вернее, у меня к тебе снова личная просьба. Останови меня, Зо!
Зо Сахаал дал согласие сразу, но буквально чрез десять минут попытался отыграть назад и перепоручить лемовы проблемы Унусу. Лем злобно хихикнул про себя и упрямо попер напролом.
- Если бы я искал помощи чтимого Унуса, я бы к нему и обратился. Но на корабле по-прежнему есть только один человек, которому позволено…
- Уже не человек! – жестко оборвал его Сахаал. – Демон Кхорна. Пока тебя не было, я определился с многими… особенностями своего нового бытия. Вряд ли ты хочешь, чтобы я учуял твою кровь.
- Могу ли я узнать: при виде крови тебе трудно сдерживаться, или невозможно сдерживаться? – вежливо поинтересовался Лем. Ответ он знал, поскольку первое, о чем спросил прибывших с флотом Фиррентисов – это те самые «особенности нового бытия» капитана, не сомневаясь даже, что их изучению было уделено самое пристальное внимание.
- Трудно.
- Ты боишься доверить своему самообладанию жизнь одного единственного человека? Не пугай меня, чтимый Повелитель Ночи, только не таким образом!
- Ты настаиваешь?
- Да, капитан.
- Я тебя услышал. Ты действительно безумен.
Лем совсем по-мальчишески сидел на краю массивного пласталевого стола: одно колено притянул к груди, а второй ногой энергично болтал в воздухе. И весело переругивался с Фиррентисами. Стол был оборудован мощными фиксаторами, но укладываться в них Лем отказывался наотрез. Сахаал уж как-нибудь справиться сам придержать жертву, а желание Септимуса зафиксировать пациента объяснялось планами на десяток датчиков и иглы в обе руки – одну на случай экстренных инъекций, другую - на диагностический забор крови каждые несколько минут.
- Я точно помню – был дистанционный диагност. Вот его и используй. А крови наберешь, сколько надо, капитан обеспечит.
- Недостаточная детализация информации о состоянии пациента затруднит принятие решения…
- Не-а! Я сегодня дурной и буйный, я найду способ выдрать капельницу!
- Обижаешь, старший помощник. Мы работали с очень разными пациентами, и система фиксации позволяет обездвижить должным образом даже легионера.
- Фиррентис, используй дистанционный диагност, добром прошу!
…Кто сказал, что у старшего помощника Лема может быть что-то тайное, слишком интимное, что он не хотел бы обнажать публично? Ну и что, что старший помощник Лем зачем-то свинтил камеры в комнате, где отдавал себя на растерзание трюмным крысам? Ну и что такого в словах «это личная просьба, капитан»? Фиррентис Септимус – как лучший медик корабля, Примарис - как старший над медиками, а Четырнадцатый – потому что ему очень интересно. Унус – чтобы подстраховать на случай, если кхорнитская сущность капитана выйдет из под контроля. И сам Сахаал, конечно. Вполне себе камерное мероприятие, никого лишнего. Только капитану дозволено увечить своего старпома, но посмотреть-то можно кому угодно, правда? Лем был уверен: если сейчас его еще и распялят в фиксаторах – он начнет орать, не дожидаясь начала пытки, и может быть, даже полноценно сойдет с ума.
Так что он сидел на столе, болтал ногой и весело переругивался с Фиррентисами, чтобы не завыть в голос от тошнотворности происходящего. На самом деле, всё это выглядит, как медицинский эксперимент. По сути это и есть медицинская манипуляция, способ решить проблему, с которой разум пациента не справляется в одиночку. Не можешь избавиться от говна сам – не капризничай, когда медик несет клистир. И то, что говно у тебя - в голове, не меняет общей картины.
Открылась дверь, и в комнату вошли двое Повелителей Ночи. С отставанием в секунду освещение, до этого по-медицински резкое, покорно сбавило интенсивность, и комната погрузилась в милосердный сумрак. И еретехи, и уж тем более легионеры обладают совершенным ночным зрением, и всё же жалкий человеческий разум воспринял темноту, как укрытие. Как возможность скрыть хоть что-то из выворачиваемых на всеобщее обозрение потрохов души и тела.
Сумрак принес облегчение, и Лем вспомнил о деле.
- Чтимый капитан, есть один момент, который мне кажется уместным обсудить именно сейчас. Имеет место юридический казус, касающийся меня и моего человека, ожидающего суда. Насколько я понимаю, досточтимый Митрих, как и многие другие бессмертные воины, с заметным интересом ожидает разрешения этого вопроса.