- Собираешься совместить “приятное” с полезным? – отозвался Унус.
- Нахожу это рациональным. Поскольку казус состоит как раз в том, что фактически мой человек неподсуден и ответственность за его действия несу лично я. Как думаешь, чтимого Митриха удовлетворит, скажем, кожа с моей правой руки? Снятая перчаткой? – Лем задумчиво покрутил перед собственным носом ладонью, словно оценивая качество предлагаемой кожи. – Если ты подаришь ему эту перчатку, попутно засвидетельствовав, что капитан был суров, а я покорно принял наказание?
- Слишком личный подарок. Будет выглядеть странно: не на столько Митрих лично требовал правосудия, - высказал авторитетное мнение капитан.
- Много народу в тревожном ожидании? – вопрос был риторическим, Лем и сам знал, что много. – Фиррентис, сможешь сделать гель с анестетиком абсолютно прозрачным?
- Не абсолютно, - Септимус сделал паузу на несколько секунд. – 94.8 процента прозрачности.
- Нормально, - кивнул Лем, и продолжил, обращаясь к Сахаалу. – Я ж вернулся с успешной миссии и заслуживаю снисхождения? Так что вместо стандартного приговора ты мне назначил, допустим, декаду, ходить с ободранной рукой навыпуск, в назидание прочим. Да и нерентабельно меня на стенку вешать, я либо работать не смогу, либо выйдет не назидательно.
В анестетиках Фиррентисов Лем не сомневался, и картинка, как он – ободранный, полувыпотрошенный и распятый на стене – деловито гоняет адъютантов и сервочерепа с поручениями, представилась ему очень ясно. Вплоть до неконтролируемого хихиканья.
- Он пьян? – раздраженно уточнил Сахаал.
- Экзогенные вещества, способные вызвать опьянение, в крови отсутствуют, - заступился Фиррентис. – Исключительно эндогенные. Однако биохимический фон чрезвычайно любопытный, и свидетельствует, что уважаемый старший помощник Лем не является мазохистом.
- Что? – поперхнулся уважаемый старший помощник.
- Гормональный комплекс в крови и общий вид внешних реакций соответствует состоянию психики «мандраж», - голос еретеха был крайне заинтересованным. – Ожидая получить удовольствие, человек реагирует иначе. Что опровергает предположение уважаемого капитана Зо Сахаала.
Давай, Фиррентис, продолжай. Сними с меня кожу раньше, чем это сделает капитан. Пусть все посмотрят, что у меня внутри.
- Чтимый капитан, ты думал, я об тебя удовлетворяюсь? – Лем перестал хихикать, но не перестал веселиться. – Видит Четверка, я ценю твою снисходительность! Тем не менее, предложенный вариант кары достаточно соответствует Доктрине? Это надо решить сейчас, чтобы Фиррентисы знали, как именно потом оказывать медицинскую помощь.
- Ты собираешься вернуть руку в нормальное состояние? – впервые вклинился Четырнадцатый. – Нейроблокаду я тебе поставлю хоть на месяц, но процесс естественной регенерации это не остановит. За десять дней сформируется грануляционная ткань, препятствующая пересадке кожи…
-… Но её можно будет хирургически удалить, – подхватил Примарис. – Это умерено травматичное вмешательство под местным наркозом…
- Ну и нормально, в чем проблема? Если данный срок кажется чтимому капитану достаточным…
- Тихо! – несколько повысил голос Унус, и смертная часть консилиума прекратила балаган.
- Вариант хороший. За несколько суток успеешь показаться всем заинтересованным лицам, - вынес официальное решение Сахаал. – Фиррентис, сколько дней ему можно ходить с голой рукой без необходимости дополнительной операции?
- Дня три, максимум – четыре, лучше – два. В зависимости от состояния организма и…
- Пятьдесят часов. Это официальное взыскание, Унус, внесешь в корабельные сводки. Считая с момента выхода из медблока.
- Принято.
На этом рабочую часть встречи Лем счел завершенной, и плавно перетек всем телом, откинувшись на локти.
- Я весь твой, капитан! Не верь этим занудам, я ожидаю тебя в пылу и страсти! – и, срывая последние тормоза, знойно промурлыкал: - Крови для бога крови, ммм?
Слишком много еще сознания было в проклятом теле. Лем ясно видел, как разом напрягся Унус, как Септимус подхватил кувету с зажимами, и как шагает к столу непроницаемый Сахаал. Капитан выбросил руку вперед, но Лем не ощутил боли, только удар в грудь по касательной. Горячее потекло по рёбрам, а боль никак не могла пробиться сквозь бешенство и адреналин, но Лем все равно закричал. Наконец-то окончательно отпуская себя, опрокидываясь вслед за рывком раздираемой кожи и обвисая в захвате стальных пальцев, освобождено закричал.
Первое, что сделал Лем, когда получил возможность говорить – личным распоряжением прикомандировал Тапарко к корабельной санитарной команде, работавшей в данный момент в карантинном секторе. Вполне себе выражение начальственного гнева, но главное – подальше от остального заповедника, иначе велика вероятность уже завтра найти где-нибудь в лоскуты растерзанное тело и возиться потом с расследованием. Пострадавшей руки Мастера парню не простят никогда, но хоть остынут немного.
Потом Лем подумал еще, и решил, что появление в собственных покоях и так выйдет драматичнее некуда, так что не стоит усугублять дело умирающим видом. И остался в медблоке еще на полсуток интенсивного курса восстановления, чтобы хоть дойти на своих ногах. Руку ему Септимус замазал обещанным гелем, а потом щедро залил спреем из баллончика, сообщив, что верхний слой от этого затвердеет и станет достаточно прочным. Но лучше бы этой рукой всё равно ничего не задевать и пальцами не шевелить. Последнее указание Лем чисто машинально нарушил в первые же две минуты, воочию увидел, как сокращаются мышцы и движутся сухожилия, и понял, что анатомические познания о своем теле предпочитает получать менее наглядным образом. Впрочем, болезненной эта ошибка не была, анестезия работала отменно.
Принимать начальство из медблока явился Тасвий, позеленел при взгляде на демонстративно закатанный рукав и набрал в лёгкие воздуха для негодующей тирады.
- Это не самая приятная история, а знать её захотят все, - перехватил инициативу Лем. - Дотерпи с вопросами до заповедника.
Явление к свите действительно вышло драматическим:
- За каждого из вас я ручался головой, - негромко объяснял Мастер своим притихшим людям. – Капитан был милостив, и ограничился конечностью на мой выбор. Да и ту забрал не целиком, а кожа нарастет. Но это было неприятно, и мне бы не хотелось повторить этот опыт. Просто не забывайте, что «Заповедник» существует именно потому, что за каждого своего человека я отвечаю лично.
В эффективности разъяснительной работы, подкрепленной торчащим из рукава наглядным пособием, Лем не сомневался. За порядок в собственной команде теперь можно было не опасться довольно долго.
Следующие двое суток он честно посвятил прогулкам по кораблю. Не самое приятное занятие – собирать то сочувственные, то откровенно довольные взгляды, но работать это особо не мешало. Об истечении пятидесяти часов его – секунда в секунду - проинформировал Фиррентис по громкой связи, чтобы пропустивших информацию о неприятностях старшего помощника точно не осталось. Дело было сделано и грозная репутация капитана Зо Сахаала подкреплена наилучшим образом.
На выходе из медблока Лема перехватил Унус. Человек послушно проследовал за Дознавателем корабля в его личные покои и, по знаку хозяина, устроился в гостевом кресле. Унус снял шлем и некоторое время молчал, глядя в сторону – ясный знак неуверенности.
- Лем, я хотел сказать тебе. Мой брат Зо Сахаал действительно сильно изменился, получив двойственную природу… - легионер запнулся, но так и не пожелал называть демона – демоном. – И это изменение сильно печалит его. Ты продемонстрировал ему полное доверие, несмотря ни на что, но если бы кхорнитская сущность всё же взяла верх… Речь не только о твоей жизни, речь о том, что в этот раз он мог бы не вернуться к себе, а вернувшись – не простить себе срыва и твоей гибели. Я прошу тебя за брата, человек. Не подвергай его больше подобным испытаниям.