- Ща разберемся, - отозвался Лем и тут же чуть не закашлялся. Говорить, не продышавшись после еретехова пойла, было идиотским решением. - Пока я уверен, что мне нужно спрятаться. Чтобы в ближайшее время ни одна сссскотина не вываливала на меня свои проблемы…
- Тогда ты идеально выбрал укрытие.
- Да, настолько я еще соображаю, спасибо.
Фирретис честно выполнил просьбу «завянуть», только поставил рядом с Лемом еще одну колбу – с подслащенной водой, коротко пояснив:
- Глюкоза. Хотя лучше тоже внутривенно.
Лем отмахнулся, но запить неимоверный букет предыдущего «лекарства» счел за благо. Несколько минут просидел, прикрыв глаза, потом тряхнул головой и поманил ушедшего уже к своему терминалу Четырнадцатого.
- Желаю развлечься беседой. Ты же всё еще заинтересован? – дождался подтверждающего кивка и без перехода продолжил: - Ты слыхал, что в наиболее прогрессивных социумах крайне не приветствуется эмоциональная связь между врачом и пациентом? Не в смысле этичности, а чисто на момент оказания помощи, то есть хирургам не рекомендуется оперировать близких родственников и друзей, например. А уж принимать радикальные оперативные решения, типа решения об ампутации – тем более. Предполагается, что эмоциональная вовлеченность плохо влияет на профессиональные навыки. Хочу с тобой вместе покопаться в теме и разобрать, как это работает и почему – так.
Поскольку Лем был вечно занят и почти неуловим, а Четырнадцатый справедливо считал его одним из ценнейших источников информации о работе человеческой психики, то от такого щедрого предложения он отказываться не стал. И следующий час был посвящен увлекательному научному диспуту, в котором Лем, в основном, выступал в роли лектора, а еретех – в роли объективного скептика и иногда – консультанта по работе эндокринной системы и биохимии мозга вообще. По окончании часа старший помощник смиренно пообещал поговорить еще когда-нибудь и засобирался на выход. Четырнадцатый - на правах не только продвинутого психолога, но и тонкого эстета - сунул ему под нос зеркало; Лем зримо убедился, что выражение «на тебе лица нет» может быть сухой констатацией медицинского факта даже при неповрежденных кожных покровах и согласился на глюкозу внутривенно. Потратив на капельницу еще пятнадцать минут, он, наконец, ушел работать дальше.
***
Официально причиной резкого сворачивания мелких рейдов было объявлено недовольство Сахаала их результатами. Тут мало кто мог поспорить – добываемые набегу трофеи отнюдь не поражали воображение. Пока великие умы в ставке адмирала разрабатывают принципиально новый план действий, союзникам рекомендовалось использовать паузу для наведения порядка в собственном хозяйстве. Несколько месяцев безделья в реальном пространстве действительно пригодились, поскольку ремонтировать неподвижный корабль всё-таки удобнее, чем корабль, плывущий в Варпе. Впрочем, необходимость в стационарных доках по-прежнему оставалась весьма насущной.
Сам Зо Сахаал много совещался с колдунами, чернецами, демонологами, Фиррентисами и Лемом. Лем, со своей стороны, проходил потом тех же консультантов по второму и третьему кругу, обсуждая проблемные моменты, о которых при легионере упоминать не стоило – на решение чтимого Сахаала это знание вряд ли повлияет, а вот настроение испортит. А настроение у капитана и без того тяжелое, так и до смертоубийства недалеко. Консультанты это прекрасно понимали, и очень старались наиболее острые вопросы обсуждать не лично с Сахаалом, а через его доверенного советника.
Потом была долгая подготовка к самому ритуалу, потом – часы муторного ожидания, пока Фиррентис Децимус не провозгласил, что всё необходимое исполнено успешно, а из ритуальной комнаты не потянулись непосредственные участники.
Сахаал выглядел разбитым и предпочел сразу же уединится в своей каюте. Лем, уже привычно плюя на приличия, попросил Фиррентисов приглядеть за капитаном хотя бы ближайшие часы.
Унус показал всем посвященным крупный медальон с гравировкой крылатого черепа Повелителей Ночи на одной стороне и черепом Кхорна на другой – просто чтобы все знали, какую вещь обязательно следует забрать с тела вместе с броней и прогеноидами. Потом Фиррентис заклепал две цепи – вокруг шеи и поперек груди Первого, в перекрестье которых и был намертво закреплен медальон.
Наличие такой страховки успокоило и Унуса и Лема, а Зо Сахаал, едва оправившись от последствий ритуала, ядовито сообщил своему советнику, что вот теперь совершенно не видит препятствий к невозбранному освоению троп Варпа и прочих возможностей своей искаженной природы. Лем покорно согласился, нижайше попросив только заниматься экспериментами в защищенном зале и пока не начинать новый виток боевых действий. Во-первых, нестабильность командира всё равно несколько смущает, а во-вторых Скитальцы, получив время на более глубокую разведку, обещают подобрать и более подходящую добычу. Капитан согласился с доводами, и бездействие флота продолжалось.
Зо Сахаал уходил и возвращался, иногда – довольный и веселый, иногда злой и потрепанный, иногда – через несколько часов после ухода, иногда – через декаду. Вернувшись, часто сразу же вызывал чернецов в тренировочный зал для долгих жестоких спаррингов. Отдохнув – столь же часто призывал для беседы Ар-Хаора или сам отправлялся на его корабль. Тзинчит, многократно уточняя детали, укладывал эмпирические сведения капитана в привычные схемы колдовских ритуалов. Сахаал с каждым днем все яснее понимал, на что способен сам и чего может добиться от других обитателей Варпа, используя как силу, так и подкуп. Ар-Хаор помагал ему оценить реалистичность задуманного с точки зрения теоретических знаний, а также использовал видения своих Грезящих, дабы направить замысел по лучшему из путей.
Внимание Четверки, интересы говорящих с Зо Сахаалом демонов, сведения Скитальцев и маршруты троггских космических патрулей - многие факторы, как нити, сходились в одну точку, сплетались в единый узел. Узел затягивался вокруг мира под названием Илиман.
Комментарий к Глава 9.
Эпиграф: Скади (Л.Смеркович) “Я не помню в этой ночи ничего…”
========== Глава 10. ==========
И за то, что я старался, как мог,
И за то, что не устлан путь цветами,
Отплати мне хоть кострами вдоль дорог,
Хоть крестами.
Концепция атаки на Илиман была процентов на восемьдесят завязана на манипуляции с Варпом. Это не нравилось никому, но более надежных вариантов не придумали даже Фиррентисы.
Во-первых, надо было отрезать планете астропатическую связь – значит сначала будут локальные возмущения в Варпе, а потом Сахаал и несколько его новых знакомых придут к псайкерам сквозь Имматериум и оставят от них лишь размытые образы в Море Душ, через которые некоторое время можно будет давать отклик на астропатические сообщения, чтобы Империя Трогг не забеспокоилась раньше времени.
Во-вторых, боеприпасы, традиционно используемые Восьмым Легионом для погружения атакованных планет во тьму, у флота имелись, но в довольно малом количестве. К тому же идея вдумчиво собирать трофеи и особенно рабов в условиях ядерной зимы выглядела не очень заманчиво. А новые знакомые капитана могли обеспечить завесу мглы над целым континентом.
В-третьих, все эти полезные вещи будут совершаться «в кредит», на основании компактов. Когда операция на Илимане перейдет в собственно боевую фазу – настанет время отдавать долг. Колдуны уже создали руны для оружия, способные превратить любой удар в жертвоприношение. Убитые всё равно будут, зачем пропадать добру?
Было еще и «в-четвертых», в суть которого Лем не стремился вникать, хоть и был приглашен участвовать в разговоре Фиррентиса Децимус, Ар-Хаора и Зо Сахаала. «Обретение демонического имени…» «Личная руна, графическое отображение сущности…» «Стабилизация единства двух состояний…» Сахаалу требовался ритуал имени самого себя. Это усилит демона, но поможет окончательно взять под контроль его возможности, чтобы он не норовил больше спонтанно вывалиться в Варп, прихватив с собой физическую оболочку. Лем уточнил у Децимуса, что ожидаемые изменения не должны ослабить оковы демона, и на этом не то, чтобы успокоился, но смирился. Только начал еще более активно напоминать капитану, что ритуалы – ритуалами, жертвоприношения – жертвоприношениями, но изначально набег на Илиман планировался из экономических соображений. Сахаал соглашался, что пополнить запасы действительно необходимо. Лем молчал о том, что «пополнить запасы» - это слишком мягко сказано.