Лем горестно прикрыл глаза.
- Почему ты такой идиот, Эшшарот? Скольких казней можно было избежать… - повысив голос, он скомандовал, обращаясь уже не к проповеднику, а к пастве: – На колени те, кто хочет жить! Я сделаю всё, что смогу.
Волна прокатилось по толпе, и уже возвышаясь над коленопреклонёнными бунтовщиками, Лем в свой черед поклонился вошедшим легионерам:
- Люди полны раскаяния и выдали мне зачинщика беспорядков. Молю вас, о могучие, не обрушивать кару на всех, позвольте мне установить степень вины каждого!
Эшшарот дико взвизгнул и замахнулся ножом. Грохнул выстрел, бывший проповедник опрокинулся на пол, тряся развороченной культей. Унус опустил болтер.
- Всех под арест. Сперва ты объяснишь мне, что вообще произошло.
Расследование Лем провел, опираясь на доклад своего осведомителя. Затем он переговорил с теми, кого наметил оставить в живых: чтобы не пропустить слишком решительно настроенного сектанта, и чтобы им было потом, что рассказать о доброте и проницательности Белого Человека. Приговоренных навещать не стал, эти уже ни с кем не поделятся впечатлениями. Как и не стал особо торговаться с Унусом: примерно половина приговоренных к казни – это вдвое меньше смертей, чем если бы Лем не стал вмешиваться вообще. Все поймут: кого мог, того спас, сами спасенные и подтвердят, что старший помощник из них душу вынул, ища оправдания и смягчающие обстоятельства для каждого.
Был только один вопрос, на который Лем не сумел ответить досточтимому Унусу:
- Что мешало тебе говорить с ними с галереи?
Хотя нет, Унусу Лем как раз ответил вполне убедительно, дело не хитрое. Себе самому – нет.
А потом тот же вопрос задал Тасвий, поскольку слухи, как и было задумано, мгновенно разлетелись по кораблю.
- Одного дурака с разводным ключом тебе хватило бы. Ты умный человек, мастер, но ты явно переоцениваешь свои возможности, и это моя вина, наверное. Мы с парнями осторожны на тренировках, и защитное снаряжение у тебя по высшему разряду. Хочешь, - я просто спрашиваю! - разок провести бой в полный контакт?
Верный Тасвий иногда такой наивный, стоит и ждет ответа в стиле «давай-ка попробуем, я уверен, что буду не так плох». Раздражает, когда тебя считают идиотом. Лем глянул на телохранителя в упор и произнес подчеркнуто ровно:
- Не стОит. Впечатлить меня у вас вряд ли получится, а вот серьезно разозлить – может и да. Оно нам с тобой надо?
Тасвий понимающе кивнул, и Лем ответил ему приятельской усмешкой.
Он только что угрожал своему человеку. За проявление искренней заботы.
Тебя легионеры покусали, старик, на личность копии влияет круг общения, и этот факт не удастся игнорировать. Лем вздохнул, почти ненавидяще глядя в зеркало. Ты заставляешь меня делать очень неприятные вещи, мой маленький брат. И неприятно будет нам обоим, зато потом мы с тобой повзрослеем и поумнеем, как это ни печально.
Комментарий к Глава 1
Эпиграф: В. Мищук
“Бутылочка с винтом”
========== Глава 2. ==========
Поменяли то на это,
Так разэтак, раз уж так,
Убивай в себе поэта,
Продавайся за пятак.
Худшее рабство – быть рабом своих страстей. Худшее бессилие – неспособность контролировать самого себя. Старые навыки утеряны вместе с памятью тела, значит, будем восстанавливать. Следующий необходимый шаг не пугал, но вызывал отчетливое физическое отвращение.
Лем не имел права на осечку, набирая свих первых людей, поэтому личная преданность на грани обожания была наиглавнейшим критерием отбора. Но теперь трудно было найти среди них того, кто сперва убедительно объяснит задачу троим ненужным ни для чего другого отморозкам, а потом втолкнет к ним в камеру хорошо одетого, холёного и донельзя высокомерного парня, которого неизвестный «господин» велел навсегда вылечить от излишнего самомнения, только не убить ни в коем случае.
В результате Лем выбрал Тасвия и просто сказал:
- Знаешь, я обдумал твоё предложение, насчет полного контакта. И пришел к выводу, что это работа не по твоему профилю.
Тасвий стал высококлассным телохранителем задолго до того, как попал на «Черный ветер», а значит умел не задавать лишних вопросов, выслушивая указания хозяина. Только одобрительно кивнул на последний приказ: после всего перестрелять исполнителей к демонячьей матери.
Лем раскидал по заместителям задачи на ближайшие пару суток, оставил в каюте офицерский мундир, и, легко перевоплотившись разумом, успел еще при открываемой двери скандально прикрикнуть:
- Руки убери, падаль!
А потом, когда щелкнул замок, обернулся, и продолжая принимать выбранную роль, медленно скатился от наглости к панике при виде трех многообещающих ухмылок.
Это был идеальный сценарий личной психокоррекции, именно тот сюжет, которого следовало избежать. Именно то, что бывает с людьми, слишком поверившими в собственную неуязвимость. Почувствуй падение, почувствуй, на сколько ты ничто, насколько властен над тобою тот, кто может вот так бросить тебя на расправу жестоким и жадным тварям.
На этот раз Лем не дал младшему брату ни единого шанса, полностью сконцентрировавшись на роли жертвы и на воспоминаниях - на самых невыносимых эпизодах «своей» прошлой жизни. А потом уже не требовалось усилий, были только боль и отвращение. Потом не было ничего.
Лёжа в регенерационной ванне, Лем прислушивался к себе и насмешливо улыбался. Всё-таки человек – очень простое существо, очень телесное. Реальность, данная в ощущениях, всегда понятнее тысячи умных мыслей и правильных слов. Может быть, дело вовсе и не в «младшем брате», просто действительно легко потерять края, когда твой мир сперва рухнул в тартарары, а потом сразу оказался ограничен кораблём, где местные всесильные боги – Сахаал и четверка его младших подобий - неустанно держат над тобою ладони, защищая от малейшей невзгоды. Легко забыть, что такое отношение великих – отнюдь не безусловная данность, что оно – результат кропотливой работы в прошлом, и необдуманное поведение может мгновенно разрушить всё. И тогда пережитое несколько часов назад однажды окажется отнюдь не личным выбором ради вправления мозгов.
Ничего нового, да, старик? Но сейчас, на минимальной дозе обезболивающего, эти рассуждения стали куда более прочувствованными и искренними. Всё-таки клон некоторым образом начинает жить с нуля, а это очень вредно – начинать сразу с высокого статуса, плохо сказывается на основных жизненных навыках.
- Рал, бывало, подкидывал мне очень интересные идеи, утонченные, если ты понимаешь, о чем я. Но мне казалось, что Лем совершенно не интересовался подобными способами расширения чувственного опыта. И за вашим первым клоном я ничего такого не замечал, а я следил ооочень внимательно, по вашей просьбе, разумеется. Ну и как впечатления?
Фиррентис-Примарис склонил голову и поднял брови, натягивая причудливые шрамы на месте глаз – продемонстрировал живейшую заинтересованность. Фиррентис-Септимус в это время шаманил над приборами, не обращая никакого внимания на разговор.
- Отвратительные, как и предполагалось! – Лем снова осторожно улыбнулся. – Увы, я прост и приземлен в своих предпочтениях, и совершенно не способен понять чувственных изысков… Фиррентис, а сделай мне вокс-модулятор в горло, говорить больно.
- Ты проинформирован, что заживление после имплантации тоже займет некоторое время и будет сопровождаться болевыми ощущениями?
- Вот сейчас и ставь, сейчас мне пара лишних разрезов погоды не сделают.
- Это логически несовершенное утверждение! – Фиррентис быстро покивал и прищелкнул зубами, что обозначало короткий смешок.
Лем фыркнул в нос, затем яростно изобразил глазами, что смеяться сейчас категорически отказывается.
- Я выполню твое пожелание, но потом ты воспользуешься данным устройством, чтобы провести со мной полноценный акт коммуникации. Уточнение: то есть не свяжешься сразу со своим секретариатом. Мне чрезвычайно интересно сравнить некоторые показатели самосознания и мировосприятия реплицированных копий, но из доступного материала только досточтимый Трэс был сколько-нибудь коммуникабелен, причем я не уверен в достоверности многих его сообщений.