— У Легенькой день рождения пятого декабря, а она коньки хотела, у нас каток зимой заливают около собора, а я…
— Да ладно! — дурацкая улыбка расплылась на моем лице. — Коньки? Легенькой? Кузе-е-евич, ну, ты гусар, конечно! Молодцом! Нет, правда — красавчик! Но неужели нельзя было по-другому денег заработать? Ну говно же идея, гнилая наскозь, а? Неужели сам не понимаешь?
— А как? — он беспомощно развел руками. — Ко мне Кацура этот подошел после соревнований в сентябре, рассказал, мол, есть вариант двадцатку сшибить за десять минут. Ну, я и подумал — это же если раз в неделю выступать — то можно нормально насобирать, мне осталось-то всего боя три, а если хотя бы разок победить — то два! Откуда бы я еще взял…
— Ага… Значит, сотня денег примерно? Ты как насчет гайки покрутить? — спросил я, наблюдая, как приближается к спорткомплексу целая вереница красно-синих огней.
Стражи порядка ехали хватать и не пущщать, точно.
— Нормально, — пожал плечами Кузевич. — Папе в гараже помогал.
— А к оркам как — без предубеждения?
— Смотря что за орки, — Иван смотрел на меня с удивлением. — Разные они бывают… А что, есть вариант подзаработать?
— Ну, не могу же я оставить тебя без настоящего мужского поступка, потому что разогнал эту дерьмовую контору? А Легенькую — без коньков, верно? Она девчонка что надо, куда ей без коньков-то? Пристрою тебя к Вождю на автосерсвис, м?
— Ого! — сказал Кузевич.
— Ага. Дуй домой, балбес, — хлопнул я его по плечу. — Завтра позвоню тебе…
— А откуда…
— Гос-с-споди, в конце журнала посмотрю!
Парень в последний раз шмыгнул носом и скрылся в ночной тьме.
Милицейские машины тормозили вокруг «Рассвета», запоздало перегораживая подходы и подъезды.
Глава 3
Эффективный альтруизм
Я не знаю, как Криштопов на пару с Риковичем меня не убили. Сначала милиционер, а потом сыскарь хватали меня за грудки и орали мне в лицо вещи совершенно справедливые и очень злые, а потом успокаивались и начинали рассуждать, дескать, гражданский арест в случае такого свирепого преступления, как применение магии в земщине, да еще и в отношении заведомо несовершеннолетнего — вполне себе обоснован. А с доказательствами, мол, никаких проблем — возмущения в эфире криминалисты из Сыскного зафиксировали, эманации типичны для применения целительских способностей, носитель таковых способностей — вот он, группа лиц, с которой, соответственно, по предварительному сговору все это и совершили — вот она, так что кто молодец? Пепеляев молодец. Хотя и сволочь.
— На сей раз не отвертишься, — хмуро проговорил Рикович. — Грамоту тебе дадим и в прессе пропечатаем. Всё, ты теперь местный супергерой. Поздравляю.
Ага, дружелюбный сосед — человек-дракон. Если не откусит вам верхнюю часть тела, именуемую головой, то поможет донести тяжелые сумки до дверей квартиры.
— Подпиши здесь и здесь, — сказал Криштопов, протягивая мне планшетник с зажатыми в держателе бумагами. — Но вообще — тебе повезло, что ты все-таки какой-никакой сотрудник Сыскного приказа. Хоть и консультант — а пройти мимо совершаемого преступления права не имеешь. Но в следующий раз…
— М? — вздернул бровь я. — Что — в следующий раз? Думаешь, я не знаю, кто у Кацуры папа?
Папа у Кацуры занимал должность начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями. И ничего Криштопов бы ему не сделал. Поэтому я додавил:
— Это вы — люди при должностях, с чувством ответственности. А мне нечего терять, кроме своих оков. Что они сделают — уволят меня из школы? Не смешите. Ну, может, удавить попробуют. Ну, пусть пробуют. Кстати, что с дядечкой в полосочку-то будет?
— На кол, наверное, — пожал плечами Рикович. — Может — батогами запорют до смерти, если опричный судья будет судить, а не искин приговор установит. Магические преступления — самые серьезные. А этих — сообщников, их в Васюганскую Хтонь, на поселение. Пожизненное. И не отвертятся. Не использовали бы эликсиров и магию — их бы в земщине судили, ну, там — за незаконную букмекерскую деятельность и вот это вот все по поводу несоответствия профессии и вовлечения малолетних в преступную группу. Там по три-пять лет дали бы. А тут все, привет-приехали, опричная юрисдикция.
— Ого! — только и смог сказать я.
В голове моей в это время склеился один очень важный пазл: почему Жевуский ничего не предъявил мне после того, как я вышвырнул его с лестницы. Приехали бы криминалисты, считали бы эманации, и в жирном афедроне радзивилловского прихвостня оказалась бы деревяшка. Фу! Даже врагу такого не пожелаю.