— Юлишь, Пепеляев. Не в порядке он был… Залез в Мнемозинскую Хтонь по самые помидоры, устроил свистопляску в эфире, прикончил Сущность — а потом — «не в порядке»! Колись, давай!
— Ну-у-у… — я почесал бороду и призадумался слегка, пытаясь осознать услышанное. А потом выдал как есть: — Там был дракон. Белый. Довольно крупный. Ну, как два коня размером примерно. Раненый. Он попросил его убить. Ну — я и убил.
— И всё? — она выплюнула папиросу, папироса не попала в полуприкрытое окно, ляпнулась ей на комбез да так и тлела. — Вот так просто — убил хтоническую Сущность?
— Слушайте, ну, что вы от меня хотите, Наталья Кузьминична? Он сказал: убьешь меня — будешь здоров и всё такое. А я был не здоров, и очень хотел поправиться. Да и вообще — он просто страшный, этот дракон. Как его не послушаться? А я не какой-нибудь великий спецназовец или этот, как его… Архимаг! Я…
— Нулевка ты, — кивнула Пруткова. — С историческим образованием. Из Поискового батальона. Понятно, почему Скуратов-Бельский тебя пригласил, чтобы об тебя самоубиться. Он всегда был сторонником баланса, этот ненормальный…
— А?
— Бэ! Sapienti sat, как говорили в Первой Империи Людей. Разумному — достаточно. Захочешь — потом сам прояснишь… Или я тебе проясню, если с ума сойду или напьюсь сильнее, чем обычно. Но со здоровьем у тебя точно проблем теперь до-о-олго не будет. Если тебя никто не убьет.
— Спасибо вам, Наталья Кузьминична, большое, за слова такие теплые! — изобразил шутовской поклон я. Настолько, насколько это было возможно в стесненных обстоятельствах электрокара. — И у вас сейчас папироса промежность пропалит.
— Твою-то ма-а-ать! — выругалась она, подхватила тлеющий окурок и таки выбросила его в окно. А потом опомнилась: — Какого фига? Ничего бы оно не пропалило… Я же в форме!
Форма у них огнеупорная, что ли?
Дальше мы ехали в молчании. Свернули в какую-то промзону, где я сполна насладился видами бетонных заборов, металлических ангаров, грохочущих цехов по производству непонятно чего, разбитых дорог и прочего всякого-разного. Около казенных металлических ворот с ржавыми двуглавыми орлами на створках Пруткова остановила электрокар и посигналила. Ворота открыли какие-то лихие дяди в шлемах-сферах и громоздких бронежилетах, вооруженные черными угловатыми автоматами.
Через секунду машина остановилась, двери уехали куда-то вверх, и Пруткова скомандовала:
— На выход! — и полезла наружу.
Ну, и я тоже — полез. Навстречу нам из приземистого двухэтажного здания уже спешил какой-то бородатый тип в стильном сером гражданском костюме и почему-то в военных ботинках. Он крепко, по-мужски, поздоровался за руку с Натальей Кузьминичной, а потом глянул на меня и проговорил с непередаваемой интонацией:
— Слишком много рыжих на квадратный метр, — а потом вздохнул и представился: — Рикович, Иван Иванович. Целовальник Сыскного приказа.
Он тоже был рыжий и молодой, как и я. И тоже — бородатый. Только его рыжина была светлее, а радужки вокруг зрачков- похоже, разноцветные. Один голубой, а другой — зеленоватый, но, может быть, это из-за освещения так казалось: солнце близилось к закату. Этот Рикович зачем-то потрогал свой висок двумя пальцами правой руки, его глаза удивленно раскрылись, а потом он протянул мне руку для приветствия:
— Действительно, совершеннейший ноль! Даже удивительно, как будто стенку попробовал отсканировать. Вы нам, пожалуй, и правда, подходите… Наталья Кузьминична вас в курс дела ввела?
Руку я пожал и ответил:
— Что-то по профилю поискового батальона, за хорошие деньги. Дело двадцати минут.
— Плюс-минус, — кивнул он. А потом вдруг несколько растерянно добавил: — Вы это… Ну, извините, что ли. Нам просто специалиста из Москвы ждать некогда, открыть нужно прямо сейчас, все сроки горят. Мы договор подряда честь по чести составим, земским налоговикам положенные пятнадцать процентов отчислим, в пенсионный фонд — тоже. Мы же не шарашкина контора какая-то… Пройдемте? Наталья Кузьминична, документы у вас? Сходите к Юрченке, оформите договор на три тысячи. Георгий Серафимович, а вам на счет или наличными лучше?
— Наличными, — не задумываясь, откликнулся я.
Мало ли как оно обернется.
— Уф, ладно… — почему-то напрягся он. — Пройдемте.
И я пошел за Риковичем. Пока шел и смотрел на его затылок, думал о том, что плыву по течению. Что вокруг меня какой-то сплошной экшн, и ни минуты передышки этот мир мне пока не дал! Зато — дал возможность вот так вот быстро и энергично идти куда-то за молодым целовальником, что бы это ни значило. Нет, то есть, что такое целовальник, я знал — это один из придворных или приказных чинов в царской еще Руси, но что это значит здесь — одному Богу известно! В любом случае, если за возможность бодро ходить, дышать полной грудью и есть картошку с мясом, нужно расплатиться временным заплывом по течению — я совсем не против. Такой компромисс меня полностью устраивает…