— Ага!
И это было хорошо.
А еще я наконец разобрался с сейфом.
Глубокой ночью заварил себе крепкого раджпутанского чайку, закрыл дверь на все замки и защелки, сходил в ванную, достал из тайника ключ и пистолет. Положил на трюмо в коридорчике шляпу, под шляпу — пистолет с досланным в патронник патроном. Если снова явится Жевуский — застрелю к бесам, расчленю при помощи ножовки, сложу в мусорные пакеты и…
— … ОТНЕСЕМ НА МУСОРКУ, ЧТОБЫ СОБАКИ СОЖРАЛИ! — обрадовался дракон.
А я испугался. Проблема была в том, что о таком своем поведении я думал весьма обыденно, так, будто собирался заняться генеральной уборкой и отдраить ванную комнату с хлоркой. Типа — так себе занятие, но раз надо, то чего уж там… Придётся следить за всеми этими проявлениями, а то уже и не раз и не два в зеркале замечал желтизну в глазах. Страшно!
Так что к сейфу под ковром я подбирался в дерьмовом настроении. И одной кружкой чаю накатившую меланхолию исправить было решительно невозможно. Ключ с хрустом провернулся в замке, дверца подалась вперед, я сунул руку в этот бронированный кубик размером примерно тридцать на тридцать сантиметров и извлек что-то вроде кожаного конверта, пачку бумаг — документов и газетных вырезок — перстень и мешочек, в котором что-то позвякивало.
— Однако! Сбережения, значит, все-таки были… — на глазок монетами крупного номинала в сейфе хранилось что-то около пяти тысяч денег.
Я решил — пусть и дальше хранятся. Как и пистолет, эта сумма будет моим последним шансом, заначкой на черный день. Мало ли, всякое в жизни бывает! Сумма не очень большая, но и не маленькая — два-три месяца, а то и полгода от голода умереть не даст. Так что я сунул мешочек обратно в сейф и взялся за кожаный конверт. Выглядел он сильно старым, если не сказать прямо — древним! Осторожно я развернул его и ахнул — это была старинная грамота, пергамент! И — внимание! — на кириллице!
— Жалованная грамота Зиновию Пепелу, из рода Горынина, от Иоанна Иоанновича, Божией милостью государя Всероссийского, великого князя Московского… Ага, и прочая и прочая… А вот это интересно — Великого князя Белорусского, Ливонского и Жемойтского… А почему не Литовского? Хм! Ладно, потом… — я бежал глазами дальше, с благодарностью вспоминая старшего преподавателя с кафедры Истории славян Владимира Ивановича Бышика и его семинары по палеографии, на которых мы ковырялись в древних текстах. — Ага! Кудесник огненный? Так, значит — в дети боярские определили и пожаловали… Вышемирской юридикой? Однако! Фу-у-у как плохо…
— ЭТО ТВОЙ ГОРОД! -заорал дракон. — ТВОЙ, ТВОЙ, ТВОЙ! НАШ! ВОЗЬМИ ЕГО!
— Дерьмо это все, — откликнулся я. — Вышемир уже двести лет как земщина, а до этого принадлежал сначала Острожским, потом — Солтанам, потом — Радзивиллам, из Слуцкой ветви. Не дури мне голову. Вон дата стоит — лето Господне одна тысяча пятьсот девяносто пятое от Рождества Христова. Получается — царевич Иоанн, старший сын, которого Грозный так и не убил, и картину, стало быть, не нарисовали… Ага, вот он и пожаловал, когда царем стал. Четыреста лет назад. Так что успокойся, глюк несчастный, что было, то быльем поросло…
— ТАКОЕ ДАРОМ НЕ ПРОХОДИТ. ПОЧЕМУ ТВОЙ ОТЕЦ ВЕРНУЛСЯ СЮДА? ОН ВЕДЬ НЕ МЕСТНЫЙ… ПОЧЕМУ — СЮДА?
— А вот сейчас и посмотрим…
И я посмотрел.
Здесь, в этом странном мире, который назывался Твердью, Серафим Пепеляев-Горинович был военным магом. Огневиком. Пиромантом. И родился он далеко-далеко на южных рубежах богохранимого Отечества, в Эриванской юридике, куда волей Государя в свое время занесло его предков. Но в дружину к тамошним владетелям — Паскевичам — не пошел, выбрал черный мундир опричника. Судя по количеству наград и капитанскому званию — за пять лет службы в опричном его светлости князя Воронцова Кавказском полку он навоевался на две жизни вперед. И в одной из командировок в Москву встретил хорошую девушку из Вышемира — мою маму, которая училась там в университете. И у них появился я — нулевка.
Что такое нулевка для магического аристократического рода, который веками славился убийственной эффективностью и мощью огненных заклинаний и сжигал в труху врагов Государя уже сотни лет? Это — хуже, чем позор. Это что-то вроде коллективной импотенции. В общем, родственники предложили отцу сдать меня в детдом и развестись с матерью, и он послал их к бесам.
Отказался от дворянского знания ради жены и сына — заявление прилагается. Переехал в земщину, на родину к моей маме — регистрация по улице Мира, дом №3 — вот она. Стал работать в местной пожарной команде, о чем есть соответствующая запись и удостоверение — тоже… А ещё — преподавал, учил молодое пополнение, читал курсы, куда ж без этого?