— Садись! — Саэрос Амрасович улыбался.
Я сел в кресло, ожидая подвоха. Пристегивать он меня не стал, пощелкал своей железной рукой по тумблерам и тут… Внутренности фена замигали, откуда-то из-под сидения раздалось пиликанье, свист и завывание — как в старых фильмах про космос, подул воздух, и — сидение завибрировало! Чтоб меня, это было массажное кресло, просто замечательное!
— Классно же? — довольный эффектом, проговорил Элессаров.
— Классно!
— Вот! А ты говоришь — металлолом… Буду детей пугать, — засмеялся трудовик. — Кто будет плохо себя вести — попадут в выжигатель мозгов! Так что там, Серафимович, что за дело у тебя?
— У меня? У меня — проектор, нужен экран для него!
Я открыл саквояж и продемонстрировал оргтехнику.
— Богато живешь! — цыкнул зубом эльф.
— Куда мне до твоего выжигателя! — парировал я.
— Так… А давай мы тебе просто квадрат за одним из крыльев доски выбелим и…
Он был самым безбожным образом прерван.
— Внимание, внимание! — сказала система внутреннего оповещения из угла. — Говорит заместитель директора по учебной работе. Всем немедленно прибыть на свои рабочие места, администрация проверит степень готовности кабинетов к приемке…
— О, Эру! — вздохнул Элессаров. — Дурные бабы… Какая готовность, до приемки еще дней двадцать! Да и у нас с тобой все готово… Почти. Пойдем, я дам тебе реечек и простыню. Сделаешь экран, поставишь за шкаф. Пусть будет, на всякий случай. А потом — определимся с белым квадратом… Идея-то стоящая! И вот что — займи мне место на галерке, ладно? За какой-нибудь широкой спиной. Эти совещания — скука смертная!
Пока поднимался на третий этаж — глядел на суету вокруг. Отозванные из отпуска или просто прибежавшие пораньше учителя носились, как наскипидаренные, пытаясь навести лоск даже там, где сделать это было решительно невозможно. Двадцать дней до приемки! Чего можно вообще ожидать? Но это были задерганные педагоги, и они суетились.
Мне суетиться было нечего, так что я поставил на свой стол ноут и принтер, протянул удлинитель, и уже стал примеряться к проектору, как вдруг в дверь заглянула Ингрида Клаусовна.
— Георгий Серафимович? Доброе утро. Помогите из три-шестнадцать стулья к вам доставить, совещание будем здесь проводить, на данный момент у вас — самый приличный кабинет…
— А… — вот такой подставы я точно не ожидал.
— Это не обсуждается. Куда еще я посажу пятьдесят человек? Заодно с коллективом познакомитесь.
Актового зала у нас не было, а холл, который использовался под массовые мероприятия, пребывал в полураздолбанном состоянии.
— Вас понял, — кивнул я. — Будет сделано.
Захлопнул крышку ноутбука, скрутил удлинитель и убрал всю технику обратно в шкаф — от греха подальше. И шкаф запер на ключ. А потом горестно оглядел ровные, девственно чистые ряды парт и сверкающий свежей краской пол. Все, прощай идиллия. Аллес капут. Педагоги — они ведь как дети, особенно — если их собрать в кучу, посадить в замкнутом помещении и заставить слушать какую-нибудь неинтересную дичь.
А прибытие шишки из Земского собрания именно это и предвещало.
Надо было хоть чипсов каких купить, что ли, чтоб досуг скоротать… А потом я вспомнил про Элессарова и подумал, что, по крайней мере, компания у меня будет хорошая. И занял последнюю парту — около окна. Я там 11 лет в школе просидел и занимал ее на каждом из педсоветов в своей прошлой жизни. Зачем изменять традиции, верно?
— Внимание, коллеги, совещание состоится в кабинете три-двадцать, просьба всем педагогам с третьего этажа приходить со своими стульчиками! — произнес голос завучихи.
Значит — черта с два я пойду таскать мебель из три-шестнадцать… И то — хлеб!
— Здра-а-авствуйте! — в дверь сунулась первое женское личико. — А это у вас тут…
— У нас, проходите… — в следующие пятнадцать минут я произнес эту фразу ровно сорок два раза.
Глава 21
Трансфер
Кроме меня, в коллективе добавилось еще трое новеньких. Все — только после университета, едва сдали госы и отгуляли выпускные: Гасан Джабраилович Джабраилов — молодой математик, очевидно — южанин, парень франтоватый, спортивный и вежливый. И две преподавательницы нелюдских языков: гномского шпракха и эльфийского ламбе, разными диалектами которого пользовались все российские и европейские представители лесного народа. Девочки-лингвистки выглядели миленько и ухожено, но в целом впечатление производили какое-то невнятное, поэтому их фамилии-имена-отчества я с первого раза не запомнил.