— Это ожерелье моей матери, — сказал он, обвивая нитью ее шею. Она почувствовала холод драгоценности. Его пальцы, застегнувшие ожерелье, тоже были холодными. — Оно будет на тебе на первом официальном мероприятии, в котором мы примем участие как муж и жена.
Она судорожно сглотнула и погладила ожерелье кончиком пальца.
— Спасибо, — едва слышно проговорила девушка.
Изысканное ожерелье показалось ей ошейником, за который он станет водить ее всегда.
Сможет ли она когда-нибудь его снять?
Принцесса и негодяй
Глава 7
Николас постучал и сразу открыл дверь, не дожидаясь ее ответа.
— О! — воскликнула Изабелл. Ее голос показался ему резким и каким-то неестественным. Не то чтобы он точно знал, как звучит ее голос. Ранее ему доводилось слышать от нее только междометья. Несколько фраз подряд в его присутствии она произнесла только один раз — повторяя за священником брачные клятвы у алтаря.
Он еще не понял, правильно поступил или нет, решив не уезжать из города на традиционный медовый месяц. С одной стороны, Николас с нетерпением ждал постельных утех, которым, как правило, предаются молодожены в медовый месяц. Но, с другой стороны, он совсем недавно стал обладателем титула, и предстояло сделать еще очень много дел. Кроме того, он хотел сразу убедиться, что герцогиню Гейдж принимают в обществе с должным почтением, поэтому намеревался активно посещать светские мероприятия и наносить визиты, а не оставаться в уединении.
И вот он в ее спальне.
Изабелл сидела у туалетного столика, а ее горничная что-то делала с ее волосами.
— Вы сегодня больше не понадобитесь, — сказал Николас растерявшейся женщине. Та взглянула на Изабелл, которая молча кивнула.
— Прошу меня извинить, ваша светлость, — пробормотала служанка, затем быстро сделала реверанс и поспешила выйти.
Николас дождался, когда за ней закроется дверь, и занял то место, где горничная только что стояла, затем взял со столика щетку и протянул руку к волосам молодой жены. Изабелл вздрогнула и отпрянула, а у него сжалось сердце.
— Продолжайте, — очень тихо сказала она. — Вы просто меня испугали. — Она слегка наклонила голову, и он стал расчесывать ее волосы. Длинные черные пряди струились по ее спине, словно шелк. Удивительно, но красота ее волос изумляла. Николас никогда не обращал особого внимания на женские волосы, разве что они щекотали его грудь, попадали в рот или доставляли другие неудобства. Но ее волосы были великолепны. Ему хотелось немедленно зарыться в них лицом, а еще лучше, увидеть, как они укрывают ее нагое тело, когда она будет стоять перед ним.
Изабелл издала тихий стон удовлетворения, и этот звук привел в полную боевую готовность его естество. О господи! Если она станет издавать такие же звуки, занимаясь с ним любовью, возможно, этот брак окажется не таким уж ужасным. Даже несмотря на то, что ему ничего не известно о его супруге. Только то, что она сдержанна, красива и спокойна.
Эдакая грациозная кошечка, которой хочется ласки.
— Мне показалось, что церемония прошла хорошо.
Она впервые заговорила с ним первой.
Николас откашлялся и продолжил работать щеткой, хотя волосы уже были расчесаны идеально.
— Да. И свадебный завтрак был выше всяких похвал, — сказал он и мысленно обругал себя за бессмысленную реплику.
— Я не знала, что вы знакомы с герцогом Резерфордом, — продолжила Изабелл. — Его супруга — весьма необычная женщина, вы не находите?
Руки Николаса замерли.
— Герцог — один из моих лучших друзей, а его супруга — удивительно благородная и очень милая женщина. — Он не собирался говорить резко. Это вышло ненамеренно. И плечи Изабелл немного ссутулились, словно он нанес ей удар.
— Я не хотела оскорбить вас, ваша светлость, — неуверенно пробормотала она.
— Николас. Едва ли стоит называть меня «ваша светлость». Ты ведь тоже «ваша светлость». Это может привести к путанице.
— Хорошо, Николас. — Она подняла глаза и взглянула на его отражение в зеркале. — А я…
— Изабелл, я знаю. — Он положил щетку на туалетный столик и протянул ей руку ладонью вверх. — Пойдем в постель, Изабелл?
Она покорно кивнула, встала и положила руку на его ладонь. Николас повел ее к кровати. Он почувствовал аромат ее волос, уловил очертания нагого тела под ночной рубашкой, имевшей довольно-таки целомудренный покрой, но сшитой из полупрозрачной ткани и потому возбуждающей воображение. Возбуждение усилилось.