Но принесенные клятвы сковали могучих астартес крепче стальных цепей. Лем завершил осмотр и снова развернулся к сержанту. На лице человека появилось выражение терпеливого, снисходительного ожидания. Человек ждал положенного ответа.
- Да, командир, - вытолкнул из себя Улириан.
Лем привычно кивнул.
- Хорошей тренировки, славные воины.
***
Восемь часов прошли в почти непрерывных яростных спаррингах. Боевые братья практически не разговаривали. Каждый без слов знал, что сегодня произойдет перелом. Либо они смиренно примут содеянное с Лицинием, навсегда отдавая себя и друг друга в безраздельную власть еретика Лема, либо отринут надежду на возрождение Ордена и примут бой. У них есть три комплекта действующей брони и тренировочное оружие, а дальнейшее во власти Императора. Праведная ярость сильнее иного клинка.
Слишком многое уже было отдано, но есть грань, которую не преодолеть. Можно промолчать, увидев открытыми двери камер, в которых еще вчера томились их непреклонные братья. Но Лициния увели на их глазах, и к ним он вернется после всего, что приготовили ему человек и легионеры Хаоса. Никто из братьев не смел надолго задуматься о том, что же они увидят в лице брата и как будет изувечено его тело.
В блоке было тише обычного, техники не высовывались из своей мастерской, посыльных не было. Лем появился еще раз, посетил одну из запертых камер, переговорил с техниками и снова ушел. Прерывать тренировку взвода он не стал.
Ровно через восемь часов гермодверь открылась. Те же трое легионеров синхронно отсалютовали Лицинию и он ответил на их приветствие. Затем двери сомкнулись, и Лициний пошел к опустившим оружие братьям.
Не было никаких причин полагать его раненым или как-либо пострадавшим физически. Он выглядел потрясенным, растерянным, опустошенным, но никак не походил на жертву долгих издевательств. Формально доложив Улириану о своем прибытии, Лициний сообщил:
- Сержант, я видел корабль. Никаких ключевых точек, но все же.
Никто из пленённых Астартес не был в сознании, когда их доставили сюда, никто не видел ничего, кроме отведенного им блока. Через несколько секунд на коленях у Лициния лежала грифельная доска и он рисовал увиденные переходы и подъёмники, отмечая расстояния в шагах, видимую толщину и материал переборок и дверей, расположение терминалов связи, камер наблюдения и контрабордажных турелей. Остальные братья столпились вокруг, запоминая импровизированную карту по мере ее появления. Присягнули они Лему, или нет, но разведка ближайших окрестностей – дело первостепенной важности.
Лициний дорисовал последнюю галерею, и отметил одну из дверей.
- А это тактическая комната, куда меня привели, – и замолчал.
Атмосфера разом сгустилась. Улириан отступил на шаг и, глядя в пространство перед собой сообщил Лицинию о финальном приказе Лема. Лициний отреагировал совершенно спокойно, пожалуй, даже с облегчением.
- Я и сам собирался, сержант, только не знал, допустимо ли это. Думаю, это тоже тактическая информация. А может и стратегическая. Мне начинать?
- Если ты готов.
- Да, сержант. В тактической комнате собрались пятнадцать легионеров Хаоса, считая тех, которые меня привели. Все в силовой броне, но без шлемов. И все они получили благословенные импланты чуть менее двадцати лет назад. Так они сказали, и я уверен, что они действительно еще довольно молоды. Тот, кому мастер Лем передал меня – Минас, их сержант, пятнадцать бойцов – принятый здесь размер взвода. Все они проходили подготовку и получали импланты на этом корабле. У Зо Сахаала есть технология и возможность производить астартес, то есть легионеров Хаоса.
Лициний замолчал, давая братьям время осознать услышанное. Демон владеет технологией создания космодесантников, в самом этом факте содержится величайшая угроза для Империума. Но это значит, что и здесь Лем не лгал. На этом корабле есть возможность восполнить потери Ордена.
Улириан нарушил молчание.
- Они сообщили тебе это?
- Да, в разговоре… – Лициний запнулся, словно пытаясь продолжить рассказ, но не находя слов. Наконец он решился: - Они расспрашивали меня, братья мои. Обо всём подряд. Они рождены вне Империума, почти не слышали об Императоре и его примархах, совершенно не знакомы с устройством Орденов космодесанта. Они чудовищно невежественны во многих областях и столь же чудовищно сведущи в других. Все было так, словно в десятую роту зашел ветеран из союзного Ордена. Они были менее почтительны, чем следовало бы молодым бойцам, но ни один из них не показал, будто почитает себя выше меня. Но они спрашивали обо всем, братья. Легионер Минас попросил меня отвечать им, и вы знаете, что я не мог отказаться.
Голос Лициния дрогнул.
- Я умею молчать на допросе, но я не умею отвечать уклончиво или утаивать целое, говоря о частном. Простите ли меня, братья мои? Они спрашивали, я отвечал. Когда я упомянул Боевую Доктрину, Минас запустил установку для тактического моделирования. Несколько раз они все, кроме выставленного у двери часового, совершенно забывали обо мне, обсуждая тактические решения из Кодекса. Я слушал их, и я знаю, что они искусны в тактике более, чем были бы наши бойцы с таким же стажем.
И они рассуждали о конструкции нашей Крепости, братья. Они участвовали в ее штурме, но теперь словно забыли о вражде…
Они спрашивали о самых разных вещах. Иногда я не мог скрыть своего изумления от их незнания, и у меня вырывались вопросы в ответ. Они отвечали мне, братья. Не всегда, например я ни разу не услышал ничего о численности легионеров на корабле или его боевом расписании. Но в том, что касалось их самих, они были открыты, словно младенцы. Хотя их сержант никогда не забывал, что главная их цель – узнавать, но не мешал им вступать со мною в разговор. Это не было похоже на допрос, братья. Легионер Минас предложил мне разделить с ними трапезу. Вы помните, я не имел права ему отказать. Сервиторы доставили блюда и приборы прямо в тактическую комнату, и за трапезой разговор продолжался.
Лициний запнулся и покачал головой.
- Я говорил им о ритуалах почитания Императора, принятых у людей и Астартес. Они кивали, соглашаясь, что во вселенной есть много разных культов! И к Темным богами они тоже равнодушны. Легионер Минас сказал, что капитан, их демон–капитан Зо Сахаал, предостерегал их от бездумного обращения к Хаосу! Этого демона они почитают, как славного и надежного командира. У них есть обычай подолгу хранить записи с регистраторов шлема, чтобы в любой момент отчитаться о каждой прожитой секунде, если их капитан пожелает того. Они считают, что каждый миг надо проживать достойно, чтобы не опозориться перед командиром. Они гордятся этим обычаем и гордятся одобрением этого демонического отродья! Я ничего не могу объяснить, братья мои! - Лициний почти кричал.
- Я провел у них много часов, и клянусь Сиянием Терры, я не увидел скверны. Мы не раз сражались с тварями Хаоса, отвратителен был их вид и мерзостно их присутствие. По гнили и смраду узнаешь скверну!
Мы знаем, что ересь изворотлива. И всё же мой дух смущен. Со мною обошлись, как с гостем, хотя легионер Минас знал, что для меня это должно быть наказанием. Ведя меня обратно, он поблагодарил меня за беседу, и выразил сожаление, что только неприятное для меня событие сделало такую беседу возможной.
Таково было моё покаяние, братья. Брат-сержант, может быть, ты объяснишь мне?
Брат-сержант молчал. Лем обманул их. Сказал несколько фраз, а они сами додумали остальное. Приказ допросить измученного брата обернулся разрешением для Лициния сообщить о своих наблюдениях. Да, он открыл легионерам Зо Сахаала многое, о чем не стоит знать врагу, но ведь Лем мог просто приказать любому из братьев наговорить всё то же самое для самописца, и никто не посмел бы отказаться. Это ли жестокое взыскание брату, нарушившему один из немногих прямых запретов Устава, равная замена позорному наказанию плетьми?