Человек умолк. Игнаций смотрел поверх его головы и тоже молчал.
- У меня есть самые разные боевые задачи, славный воин. И не все они касаются имперских миров. Есть демоны, ксеносы, варповы твари, которых я не люблю так же, как и ты. Я не посягаю на твою веру и твои обеты в части защиты человечества. И, кстати, прорыва демонов в этом отсеке не ожидается, он защищен. Если ты однажды поднимешь оружие против моих врагов, это будет твое взвешенное решение, а не самозащита.
- Улириан согласился? Чем ты соблазнил его, тварь?
- Улириан хочет, чтобы ваш Орден был. Вопреки воле Священной Инквизиции, так что он уже впал в ересь, независимо от остальных своих решений. Он не хочет в хаоситскую банду, он хочет чистый, верный обетам Орден. Даже если все, кто сейчас сидит в этом блоке, согласятся с его идеями, три десятка астартес на Орден не тянут. Ваше геносемя уничтожено, как поврежденное. Ордену нужно геносемя, нужны медики и медблоки, нужно проводить отбор и подготовку кандидатов… Неподъемная задача для горстки верных, даже если бы они были свободны и хорошо экипированы.
А у меня есть все нужное. Мы побывали в вашем Апотекарионе до инквизиторов, а наши медики умеют вживлять импланты Астартес. Можно добыть и броню и оружие в нужном количестве, можно построить базы подготовки, найти технику и техников. Но все это – время и ресурсы, очень много времени и ресурсов. Благотворительностью таких масштабов не занимаются даже очень праведные губернаторы очень богатых миров. Я готов дать всё это в обмен на достаточно долгую службу. И опять таки, я не трогаю его веру и верность в той части, где они не оборачиваются против меня и моих союзников.
Астартес остановившимся взглядом смотрел в стену. Горек вкус предательства, распробуй хорошенько и скажи, что горчит сильнее: брат Улириан обещавший службу хаоситу, или инквизиция, добивающая остатки его Ордена? Колебания в одном шаге от сделки с еретиком или отказ от возможности сражаться дальше? Мы все знали, как дОлжно поступать, но моё знание рассыпалось прахом. Слаба вера моя и порочен дух мой.
- Слаба вера моя и порочен дух мой. Хорошо, что ты показал мне их всех, человек. Теперь я знаю, что есть среди моих братьев те, кто не забыл, как следует вести себя с хаоситским отребьем. Их подвиг противостоит моей вине, а свет их веры озаряет туман перед моими глазами.
Человек отозвался в тон.
- О да. А если их вера столь велика, что Император обратит сюда свой взор, и падут все стены и оковы, и пройдет дождь из болтеров прямо с потолка? Что они тогда будут делать?
Игнаций тряхнул головой, чуть не вырвав из стены ошейник.
- Истреблять скверну! Истреблять подобных тебе везде, где обнаружат!
- Не угадал, – резкий, насквозь циничный голос Лема ржавым гвоздем распорол покаянные мысли астартес. – Они будут с трудом переставлять затекшие ноги, соберут все пули и не нанесут ни одного удара. Их тела в отвратительном состоянии и будут только деградировать с каждым днём.
- Зато их души чисты от скверны и сердца пламенеют…
- Тогда их место в Экклезиархии. Астартес заботится о своем оружии, в том числе и о теле. Слова и мысли хороши в комплекте с мышцами и сталью. «Помните ваши клятвы в служении Императору, и помните также, что вы служите ему лучше всего живыми, а не жертвующими собственные жизни на алтарь тщетной славы», это кто-то из ультрамаров сказал, не я.
Игнаций поперхнулся. Хаосит, цитирующий капитана Калагаруса - это было совсем непостижимо.
- Если бы Император действительно устроил чудо, позволив вам во всеоружии принять вот прямо сейчас свой последний великий бой, то на славную битву вышли бы только двое «отступников» - ты да Улириан. Остальные были бы позорно слабы и беспомощны, а особенно бесполезны те, у которых самые пламенные сердца. Священный воин являет себя через битву, да? Мученик или боец – каков путь истинного Астартес? …и на этой высокой ноте я тебя оставляю. У тебя тут своя битва, у меня там – своя.
И человек почти бегом выскочил за дверь, на ходу надевая шлем.
***
Следующий раз Лем появился еще через трое суток. Уборщики завершили свою работу и покинули помещение, однако привычного гула сервомоторов, который обычно звучал сразу после лязга дверного замка, не последовало. Игнаций проклял себя, обнаружив, что две минуты неизвестности в кандалах показались ему истинной пыткой. Он успел перебрать сотни причин, по которым не открываются фиксаторы. Подумал, что хрупкий человечек запросто мог погибнуть в упомянутой им битве, а у отданных ему Астартес теперь появится новый «владелец», и отчетливо представил показанные Лемом пикты.
И когда через две минуты в камеру вошел живой Лем, космодесантник снова проклял себя - за радость и облегчение, которые испытал при виде еретика.
- Приветствую тебя, доблестный Игнаций. Приношу извинения за так внезапно прерванную беседу. Теперь же неотложные дела завершены, и я готов продолжить наш разговор.
- Скажи, человек, а тебе самому приятны ли эти разговоры? Или служителю хаоса неизвестна ненависть к врагу?
- К врагу? Я тебя не считаю врагом, – Лем насладился гаммой чувств на лице Астартес, так как сумел голосом и взглядом прекрасно передать недосказанную часть фразы: «я считаю тебя вещью». Однако вслух он сказал другое.
- Ты перестал быть для меня врагом в тот момент, когда наши специалисты решили, что от тебя получены все нужные сведения и материалы. Теперь ты – партнер по переговорам. У тебя есть то, что нужно мне, у меня есть, что предложить в обмен. Когда-нибудь мы либо придем к соглашению, либо я поверю, что наши интересы не пересекаются. Ну а пока происходит предварительный обмен подарками и гарантийными письмами.
- Обмен подарками?
- Это когда люди дают друг другу что-то, не требуя платы и не обговаривая условий. Я обеспечиваю тебе минимально сносные условия жизни и удовлетворяю твое любопытство. Ты не пытаешься меня покалечить, поверь, я знаю, что это очень щедрый дар еретику от Священного воина. Даже если подарки обусловлены дальним расчётом, это всё равно подарки.
- Ты выворачиваешь реальность наизнанку.
- О, если бы я мог! Я всего лишь переворачиваю твои представления о реальности.
- И искусно жонглируешь словами.
- Это да.
- Я хочу говорить с Улирианом.
- Я передам ему твое пожелание. Если он согласится, у вас будет возможность поговорить.
- Хорошо.
Вот так просто. Говоришь о своем желании, человек соглашается его выполнить.
- Я не хотел бы говорить с моим братом вот так.
- Почему?
- Это унизительно.
- Быть скованным?
- Да.
- Хорошо. Ты будешь свободен от фиксаторов.
- Благодарю … - и запнулся, поняв кого и за что благодарит. Лем проигнорировал запинку, кивнул, принимая произнесенное слово.
- Но скажи мне, славный Игнаций. Если оковы унижают, значит ли это, что ты выше своих «чистых сердцами» братьев? – Лем умолк, выжидательно глядя на космодесантника. Однако воин искал и не находил ответа. Человек продолжил негромко: - Жизнь – забавная штука, если позволять себе над нею задуматься. А вопросы чести вообще отдельная тема. Позорит ли несправедливое наказание? Много ли чести в бесполезном подвиге? Я в ближайшее время переговорю с благородным Улирианом, и если не будет к тому препятствий, вы встретитесь.
- Если на то будет воля Императора, мы встретимся, – Игнацию необходимо было хоть немного одёрнуть человека. Вернуть себе хоть каплю былого мира.
- Как тебе угодно, славный Игнаций, – кивнул с мягкой улыбкой Лем. – Слова – это очень важно, когда нет иного оружия.