Лем недовольно поцокал языком и перевел взгляд с раненого человека на Лициния, а затем на сержанта Улириана. Легкий звук разрушил оцепенение, охватившее зал.
- Боевой брат Лициний, подойди ко мне, – громыхнул Улириан.
Люди двинулись по своим делам, опасливо косясь на космодесантников. Астартес нерешительно зашевелились, не зная, уместно ли им в сложившейся ситуации продолжать тренировку. Лициний покорно подошел к сержанту и замер по стойке «смирно», лицо его стало пустым и невыразительным. Однако и сам Улириан прибывал в панике, проклиная Лема за отказ расписывать в Уставе «перечень проступков и покаяний». Какое взыскание он должен сейчас назначить за поступок, который сам почитал сугубо правильным и уместным? Малое покаяние Лем может счесть попустительством, а серьезно карать своего брата за праведный гнев, обращенный на хаосопоклонника, сержант просто не мог. А Лем все смотрел и смотрел то на него, то на Лициния, и во взгляде человека появился недобрый блеск. Человек явственно жаждал крови.
- Командир Лем. Раньше не было необходимости… Среди прочего инвентаря мне нужны плети. Возможно, бичевальная машина.
Слово сказано, и то ли вздох, то ли легчайший ропот пробежал между боевыми братьями. Однако Лем не принял предложенного решения. Отчетливо скривившись, он покачал головой.
- Жизнь Астартес подчинена самосовершенствованию. Оттачиванию боевых навыков и закалке разума. Какую пользу в бою должен приносить навык стоять голой спиной к ожидаемому удару?
- Наказуемому следует размышлять о причинах, приведших к наказанию и своем несовершенстве, кое следует ему осознавать и исправлять со всем рвением, – сообщил сержант.
- Доблестный Лициний, ты осознаешь свое несовершенство? – с младенческим интересом вопросил Лем.
- Осознаю, командир. Вижу проступок и готов к покаянию, - все так же невыразительно ответил воин.
- И каковы же причины, приведшие к наказанию?
- Я ударил этого человека, командир. Возможно, убил.
- Видишь сержант, ничего он не осознает. Астартес не может быть виновен в том, что ударил кого-бы то ни было, - Лем заговорил громче и обвел взглядом остальных бойцов. – Наносить удары – суть и природа воина. Вина Лициния в том, что удар был нанесен БЕЗ ПРИКАЗА, то есть не вовремя. Такие удары срывают тщательно подготовленные операции в тылу, когда один бессмысленный порыв стоит успеха всей миссии. Я не вижу среди вас ни одного зеленого новобранца, вы все успели отслужить своё в разведке, а значит любому из вас известно: иногда надо тихо наблюдать, а не бросаться в атаку, едва завидев противника. Сейчас в вашу боевую задачу не входит атаковать, только и всего. Я не жду от вас большего, чем ваше командование ожидало бы от самого младшего скаута.
И вторая вина этого бойца в том, что он поддался секундному порыву. Сперва делать, а потом думать – недопустимая роскошь для столь неудержимого и смертоносного воина. Вас учили ненависти к определенным вещам, ненависть у вас в рефлексах. Но думать и сдерживать первый порыв вас тоже учили. И я ожидаю увидеть эти навыки в деле.
Лем сделал паузу и махнул рукой вошедшим в блок медикам. Пронаблюдал, как наскоро осмотрев еще хрипящее тело, люди сноровисто уложили его на носилки и ушли. Снова повернулся к сержанту.
- И заметил ли ты, насколько сказанное мною отличается от: «За праведный гнев, вызванный нечестивыми речами грязного хаосита, я отправляю этого Священного воина под плети»? Слова важны, сержант. Астартес Лициний, завтра я назначу тебе покаяние. Покаяние, которое учит подчиняться приказу и тренирует сдержанность в общении с теми, кого ты считаешь врагом. На сегодня инцидент считаю исчерпанным. Хотя нет, еще одно. Сержант Улириан, ты отвечаешь за порядок в открытой части этого блока. Так вот, на будущее: если кто-то из моих людей пострадал, то сначала надо вызвать медика, а потом уже строить виновных. У меня всё. Хорошей тренировки, о могучие.
***
На следующий день появление Лема в блоке до предела загустило и так невеселую атмосферу тренировки. Человек сходил в одну из запертых камер, некоторое время простоял, погруженный в инфопланшет, и только потом жестом приказал сержанту вызвать Лициния из общей группы. Повинуясь знаку человека, воин отошел вместе с ним на несколько шагов, однако не так далеко, чтобы остальные братья не слышали дальнейшего разговора.
- Сейчас сюда придет легионер. Ты переходишь в его распоряжение на восемь часов, на это время любое его слово для тебя – приказ. Исключения всё те же – ты не выполняешь приказы, прямо угрожающие твоей жизни или прямо требующие от тебя хаоситских ритуалов. Но таких не будет, я уверен. Все остальные его пожелания, - в этом месте Лем гнусно улыбнулся, - обязательны к исполнению. Ты не вправе отказать ему ни в чем, ты понял меня, воин?
- Да, командир.
Лициний понял. В одно мгновение в его голове всплыли все омерзительные картины, которые живописал своей пастве ротный капеллан, предостерегая от потакания страстям и слабостям, ибо потакание дает дорогу скверне. В следующий миг он вспомнил о братьях, превратившихся в тварей Хаоса. Шагая вместе с Лемом к двери блока, Лициний предположил, что возможно сейчас самое время отринуть все принесенные еретику обеты и попытаться умереть в последнем безнадежном бою.
Дверь блока открылась, и за нею стоял не один, а сразу три легионера в полной броне. На них не было видно следов хаоситской скверны, однако каждый из пленённых братьев слишком хорошо помнил цвета и символы Легиона Повелителей Ночи, чтобы тешиться иллюзиями. Легионеры единым отточенным движением отсалютовали Лему и Лицинию.
- Приветствую тебя, досточтимый легионер Минас, – склонил голову Лем. – Вот воин, о котором я говорил. Через восемь часов он должен вернуться в этот блок.
- Значит, вернется, – произнес один из легионеров, и непонятно добавил: - Спасибо, Лем!
- Всегда рад помочь. Хорошего дня, воины, – и коротким кивком человек приказал Лицинию следовать за легионерами.
Гермодвери закрылись, но Лем остался в блоке и не спеша вернулся к хмурым Астартес. Его указания Лицинию слышали и оценили все боевые братья, однако Лем еще не закончил свое выступление.
- Сержант! – и Улириан послушно сделал шаг к командиру. Голос человека стал мягким и хищным. – Сержант, я верю в действенность предупреждений больше, чем в наказания после ошибки. Я надеюсь, что взыскание, полученное одним бойцом, будет осознано и другими. Поэтому, когда доблестный Лициний вернется в блок и… осмыслит полученные впечатления, я хочу чтобы ты, сержант, собрал воинов и дал Лицинию возможность предостеречь их, рассказав о своем покаянии.
- Это недопустимо! – отрезал Улириан.
- Это приказ, – холодно ответил Лем.
Улириан замолчал в бессильной ярости. А Лем льдисто улыбнулся и медленно обвел взглядом взбешенных астартес, надолго встречаясь глазами с каждым. Игнаций помнил этот взгляд. Так смотрел человек, вкладывая свой кулак в ладонь прикованного космодесантника. Сдержишься ли, грозный воин? Укротишь ли бурлящую ярость силой холодного разума? Я жду, я не пытаюсь избежать опасности. Он сказал тогда «маленькое доверие», но тогда Лем рисковал только рукой, а сейчас перед ним стояли шестеро Священных воинов, чьего боевого брата он только что отправил на пытки и поругание. И теперь требовал, чтобы по возвращении этого же брата заставили говорить о том, что было над ним совершено.