— Ви, не надо заниматься самобичеванием. Подожди, пока Меган родит. Вот увидишь, она будет счастлива.
Опять она о ребенке. Ночной кошмар о дьявольском отродье возвращается.
— Люси, могу я задать тебе вопрос личного свойства?
— Конечно.
— Я хочу спросить о ребенке. Скажи, ты даришь Меган ребенка, потому что ты добрая? Ну, то есть… конечно, ты дьявол, но все-таки ты добрый, душевный дьявол, хотя и дьявол… Короче: какие у тебя планы относительно ребенка Меган?
— О, это не просто планы. Я мечтаю о дочери. А Меган мне ее выносит и родит.
Я залпом приканчиваю мартини, но даже алкоголь не в силах мне помочь.
— А тебе не кажется, что, даже если ты будешь контролировать всю беременность Меган, результаты все равно могут не соответствовать твоим ожиданиям?
— Подожди, сама увидишь. У меня все как на ладони. Я знаю, Ви, что ты собираешься делать. Я знаю, что собирается делать Меган. Все предопределено.
Имейте в виду: я не такая дура, чтобы повестись на разговоры о предопределенности. Если бы чертова предопределенность действительно имела место, я бы до сих пор прозябала в Ньюарке. Я же сижу в баре (с дьяволом, между прочим), на меня пялятся не последние люди в Нью-Йорке, и все они, прошу заметить, спят и видят, как бы оказаться в моей шкуре. При взгляде на Люси я понимаю, что положение мое стало еще чуть более шатким. Пожалуй, не буду с ней спорить.
К несчастью, Люси читает мои мысли.
— Ви, ты не можешь вмешаться. Люди будут делать то, что будут делать. Я вижу будущее каждого, твое в том числе.
— Какая же я дура! — говорю я, потому что это звучит куда вежливее, чем «Да пошла ты!».
Господи, разве можно быть такой наивной!
— А знаешь ли ты, Ви, что я с тобой сделаю?
Глаза у Люси добрые-добрые. Нет чтобы глаза ее горели красным огнем или лапы были бы перепончатые! Впрочем, я уже обожглась, и ласковым взглядом меня в заблуждение не ввести. Ясно как день: проделка с Меган не сойдет с рук Зарвавшейся Ви, Я хватаюсь за задницу.
— Ты снова напустишь на меня целлюлит? Действуй. Я это переживу, — говорю я.
А сама думаю: «Только бы она не лишила меня волшебной силы! А то как же я помогу Мегс? И потом, я так привыкла к роскошной жизни!»
Люси только улыбается, глаза у нее по-прежнему добрые.
— Не волнуйся, целлюлит тебе не грозит. Погоди немного.
Значит, она готовит сюрприз. Ненавижу сюрпризы. Всегда ненавидела и всегда буду ненавидеть.
Люси смеется зловещим смехом и гордо удаляется. На ней туфли «Маноло Бланик», последний писк.
Проклятье!
Дома я застаю мамулю — она уже прилетела. Что ж, пора привыкать к геенне огненной.
— Как ты вошла?
Это вместо приветствия.
— Когда охранник отказался меня впустить, я устроила сцену швейцару, а когда и это не помогло, изобразила сердечный приступ. Швейцар сразу вспомнил, что я действительно твоя мать.
У меня поднимается давление, в висках стучит.
— А что ты делаешь здесь? — спрашиваю я, и тут меня осеняет: это и есть сюрприз Люси.
Ну зачем она так изощрялась? Нет чтобы просто напустить чуму или наводнение, в крайнем случае, устроить конец света? Впрочем, за последним дело не станет (я смотрела достаточно фильмов вроде «Омена»), но сейчас волноваться следует о другом. Мамуля приехала.
— Я буду жить у тебя.
Чем дальше, тем страшней.
— Не будешь.
— Буду.
Я иду в спальню и переодеваюсь в пижаму. Потом возвращаюсь в гостиную: мамуля, что бы вы думали, все еще там.
— Можешь остаться на ночь. Я слишком устала, чтобы с тобой пререкаться.
— Если бы не шлялась неизвестно где до четырех утра, уставала бы меньше. А то скоро от тебя кожа да кости останутся, впору саму на сумки пускать.
Я делаю взмах рукой.
Мамуля тут же затыкается.
Уф. Получилось. Магия действует даже на мамулю.
Я тут же стряпаю заклинание.
Но мамуля только щурится.
— Скажи швейцару, чтоб принес мои чемоданы, а то меня он не слушается. Вот хам. Тебе нужно подыскать дом получше.
Вообще-то я не это имела в виду.
— Мама, мы в «Трамп гранд пэлас». Что может быть лучше? — рявкаю я и принимаюсь за новое заклинание.
— Мама, ты рано утром улетаешь? — Интонация у меня почти утвердительная. (Ну пожалуйста, пожалуйста, уезжай поскорей!) — Мы возьмем до аэропорта такси.
— Я не полечу, — шипит мамуля.
— Хорошо, поедем на железнодорожный вокзал.
Я тоже умею шипеть. Я произнесла уже с полдюжины заклинаний, но ни одно не действует. У мамули явно иммунитет. Посрамленная, я в изнеможении падаю на диван.
— Эти поезда ползут как черепахи, а билет стоит как новое авто.
Я с трудом поднимаю голову. Я танцевала с дьяволом, а моя собственная мать режет меня без ножа.
— Мама, тебе же не терпится уехать.
— Нет: ведь ты во мне нуждаешься.
— Я в тебе не нуждаюсь.
— Думаешь, я газет не читаю? Вот, посмотри.
Объясните, за что мне это наказание? Почему на мои чары не реагирует именно тот человек, подчинение которого мне больше всего необходимо? Я уже сомневаюсь, что хорошую жизнь мне устроила Люси. Нет, это настоящая кара небесная. Господи, твоя воля, но, знаешь, это уже не смешно.
Я принимаюсь читать статью.
Глава 7
С чего же мне начать? Разве я не говорила, что всем следует побывать на аукционе «Поддержим Эфиопию»? И что же? А то, что это был один из дней, ради которых обозревателю колонки светских сплетен — простите, светской хроники — стоит жить.
Итак, спешу сообщить вам препикантнейшее известие — нас ожидает развод. Одна певичка (нет, не та, о которой вы подумали) решила помахать ручкой своему мужу-продюсеру. Со словами «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить» она вышвырнула из пентхауса супруга, а заодно и журналистов. Кто бы мог предвидеть такой исход событий? На самом деле абсолютно все. Кстати, Эм-ти-ви спит и видит, как бы приобрести пленку с записью этой милой семейной сцены.
А как зовут певицу, которая уже успела передать права на публикацию мемуаров своего последнего покойного мужа? Я слышала, заявка на книгу появилась еще до печального события. Выгодное дельце, не правда ли? Как грустно, когда вся твоя жизнь— просто повод продать твои же мемуары.
В клубе «Штопор» снова отличилась сумчатая владелица бутика на Пятой авеню. А ведь кенгуренок этой леди сейчас нужен меньше всего. Тсс! Я вам этого не говорила!
— Хороша, нечего сказать! Ви, ты посрамила нашу благородную фамилию, а у тебя ни в одном глазу!
Я стараюсь не слушать мамулю — нужно собраться с мыслями.
Хорошо, допустим, собралась.
Люси точит на меня зуб. Мегс, скорее всего, родит ребенка Сатаны, каковое событие, если только Айра Левин не врет, означает скорый конец света. Мамуля остается жить в моей квартире на неопределенный срок, так что конец света был бы очень кстати. В довершение всего я стала потеть по ночам — меня терзают угрызения совести, причем раз от раза все сильнее.
(Нет, Ви, это не климакс, не волнуйся. У клиентов не бывает климакса. Классно, да?)
Все три фута восемь дюймов мамули — ладно-ладно, я, как всегда, утрирую, на самом деле в мамуле четыре фута десять дюймов, — так вот, все эти футы и дюймы исходят враждебностью. Под ней, правда, кроется какое-то другое чувство, но явно не любовь. От кого ты ждала любви, Ви? Ты что, с луны свалилась?
— Мама, давай ты не будешь читать нотации. У меня был тяжелый день.
Я растираю ладонями виски, пытаясь унять пульсирующую боль. Через секунду понимаю, что растираю совершенно не то: дело не в моей голове, а в моей мамуле.