— Поставь пешку на черную клетку номер шесть, — советует Юрий после того, как я делаю ход королевой.
Никогда еще нашу с Бланш игру не прерывали дурацкие советы с галерки. Поверьте мне, ничего хорошего, особенно если учесть, что русские шахматисты умыли американских.
— Подсказывать нечестно, — обижаюсь я.
— Юрий, перестань. Ви — моя подруга.
Бланш всегда на моей стороне. Что не мешает ей потихоньку двигать пешку в указанном Юрием направлении.
Я дарю гадкого Юрия натянутой улыбкой.
— У нее нет ни подруг, ни друзей, — не сдается Юрий (недаром же он русский). Юрий похож одновременно на Распутина, Сталина и еще добрую дюжину деспотов, орудовавших на территории великой державы. — Она только и умеет, что использовать людей.
Юрий смотрит на меня из-под своей гусеничной бровищи, рассчитывая, что я стану опровергать неопровержимое. Бланш нетерпеливо потряхивает браслетами, ждет, пока я сделаю ход. Ненавижу, когда обо мне высказываются в таком духе (что неудивительно, принимая во внимание известные обстоятельства), и с удовольствием посоветовала бы дяде Юре поспешить, а не то опоздает на товарняк, следующий прямиком в Сибирь.
Но Бланш его любит. И вероятность того, что из нас двоих она предпочла бы Юрия, а не меня (не меня!), весьма велика.
Пока, однако, Бланш верна старой дружбе:
— Юрий, хватит уже!
Я молчу, потому что Юрий абсолютно прав.
На следующее утро Кимберс поджидает меня возле бутика. Она сразу переходит к делу.
— А что, если предложить Кэлу взятку? У меня на счету тысяча триста восемьдесят шесть долларов сорок семь центов. Конечно, это немного, но ведь на госслужбе тоже не озолотишься.
— Кимберс, он взяток не берет.
— Но ведь я не виновата! Почти.
— Степень твоей вины установит суд, — говорю я самым жизнеутверждающим тоном.
Из подсобки выплывает Паоло. Меня он игнорирует — все еще злится из-за Регины.
— Рыба моя, — обращается он к Кимберс, — у тебя проблемы?
— Да, юридического характера.
Паоло бросает на меня выразительный взгляд и морщит лоб, изображая напряженную работу мысли.
— Я тебе помогу.
Кимберс чуть не подпрыгивает.
— Правда? Но как?
На лице Паоло расцветает улыбка коммивояжера.
— Рыба моя, тебе не кажется, что пора от слов переходить к делу?
— Трепло, — фыркаю я.
Паоло собрался завербовать Кимберс, и присутствовать при этом у меня нет ни малейшего желания. Уже в дверях кабинета моего слуха достигает до боли знакомая фраза:
— У нас имеется специальная программа, которая помогает справляться со всеми житейскими неурядицами.
Ну уж нет!!! Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и устремляюсь к Кимберс. Не позволю, чтобы в моем присутствии у людей отнимали души. Я и так наделала дел. Тащу Кимберс к двери.
— Не слушай Паоло. У него не все дома.
Кимберс упирается.
— А вдруг он мне поможет?
— И не надейся. Он, как какая-нибудь гадалка, скажет тебе то, что ты хочешь услышать. Вся эта бодяга может показаться правдоподобной, но, если ты на нее поведешься, будет хуже. Просто поверь мне на слово, ладно?
Кимберс вцепилась в ручку двери.
— Я не хочу в тюрьму! Это несправедливо! Я же так и не срубила бабок!
— Кимберс, жизнь вообще несправедливо устроена. Хороший человек тоже может получить коленом под зад. Это случается сплошь и рядом. Уж не знаю почему.
— Премного вам благодарна, доктор Фил. Но пойду-ка я все же послушаю, что скажет Паоло.
— Ким, я знаю, ты мне не веришь, потому что я и совру — недорого возьму. Но сейчас я говорю серьезно. Уходи. Не вздумай вернуться. Забудь сюда дорогу. Вообще забудь, что мы знакомы.
— Ви, да у тебя самой не все дома. Ты же всегда была такая душевная! До сих пор не пойму, почему Марв променял тебя на меня. Со мной же с тоски можно умереть!
Ради бога, скажите, что в Нью-Йорке хоть у одной женщины есть чувство собственного достоинства или, на худой конец, видимость такового. Впрочем, можете не говорить — все равно не поверю. Все тут одним миром мазаны. Вот поэтому-то Люси и любит Нью-Йорк. Ей тут есть где развернуться.
— Ким, это твой последний шанс. Уходи подобру-поздорову. А лучше убегай.
Кимберли смотрит то за окно, то на Паоло. Знаю ли я, какое решение она примет?
Еще бы мне не знать! Два года назад я сама приняла такое же решение.
Твою мать!
Мы с Люси встречаемся за коктейлем в «Сохо-Хаус» (у Люси клубная карта заведения, но, по-моему, оно приходит в упадок). Настроение у Люси дьявольски приподнятое, у меня — дьявольски паршивое.
— Откуда этот мрачный вид? Да ты прыгать должна от радости. Так провернуть дело с Кимберс! Теперь ты на девятом уровне. Здорово, да?
— Куда уж здоровей. Я даже знаю, кому обязана повышением, — бурчу я себе под нос, постепенно набираясь «розовыми леди» (понятно теперь, насколько мне скверно?).
— Не стоит так переживать, Ви. Жизнь коротка, не трать ее на грустные мысли. Знаешь ли ты, сколько женщин продали бы души за то, чтобы оказаться на твоем месте?
— Как минимум девять.
Люси смеется. Умеет она смехом отгородиться от окружающих, дать вам почувствовать, что вы с ней — закадычные подружки.
— В Манхэттене семьсот тысяч женщин, и каждая спит и видит, как бы влезть в твою шкуру.
— Я хуже раковой опухоли. Каждый, кто имеет со мной дело, теряет душу.
— Ви, ты неправильно смотришь на жизнь. Программа придумана не для того, чтобы выкачивать из человека энергию. Мы не вампиры. Я просто хочу дать людям побольше радости и счастья.
Это что-то новенькое. О счастье Люси раньше не заикалась.
— Если ты хочешь, чтобы все были счастливы, зачем меня-то мучаешь?
— Ви, я открою тебе секрет. Такого я никому не говорила. Мне нужны люди вроде тебя. Ты для меня — наглядный пример, подтверждение, что Программа работает. Я могу сказать: посмотрите на Ви, она получила все, чего хотела. На людей это производит впечатление.
— Но я ведь не собираюсь выходить из Программы. А ты мне только соль на рану сыплешь.
— Я просто хочу, чтобы ты смирилась с тем, с чем должна смириться. Я тоже в свое время переживала точь-в-точь как ты. Когда меня вышвырнули из рая, мне казалось, что на самом деле я хорошая, что Бог меня не понял. Я была падшим ангелом. Известно ли тебе, каково это, когда тебя вдруг навсегда лишают рая?
Голос Люси дрожит — она вспомнила золотую ангельскую юность. Я пытаюсь ее утешить, несу какую-то чушь. Люси продолжает:
— Постепенно я поняла: во мне нет ничего хорошего, я буду счастливой, если стану вести жизнь, которая была мне изначально уготована. У тебя, Ви, сейчас такой же кризис. Я через это прошла. Я тебя люблю, и мне больно видеть, как ты страдаешь.
— Правда? — Я изо всех сил стараюсь чего-нибудь не подумать. — Ты такая добрая!
Некоторое время мы сидим молча, и наконец я решаюсь задать вопрос, который мучает меня вот уже два года.
— Люси, а как там, в аду?
— Ах вот что тебя беспокоит!
— Я ночей не сплю.
— Ад — мой дом, Ви.
Это говорит женщина, у которой из камина доносятся вопли грешников. Звучит неутешительно.
Люси гладит мою ладонь.
— Только не думай, что там кругом пламя и черти с вилами. Я немало потрудилась над интерьером.
— Решила, значит, квартирный вопрос?
— Ви, я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь.
Когда-то Люси была моим кумиром. Сейчас я просто ей симпатизирую, черт бы меня побрал.
У Люси звонит телефон, она отвечает. Разговор продолжается довольно долго: Люси улаживает свои дела, Люси окучивает очередного лоха. Осторожней, Ви, быстренько избавься от мыслей. Я натягиваю улыбку и начинаю старательно завидовать усыпанной бриллиантами брошке на платье Люси. Брошка прямо-таки вопиет: «Порядочному человеку на меня не заработать!» Так-то лучше, Ви.
Наконец Люси берет свою черную сумочку от «Гермеса». Люси идет к выходу, я смотрю на нее, и все остальные тоже смотрят. Люси останавливается у барной стойки и, сказав пару слов бармену, вручает ему визитку. Мне хочется застыть, онеметь, но даже многочисленные «розовые леди» не в силах усыпить мою совесть.