Голос донесся как будто из ниоткуда, перепугав меня до чертиков. Я повернула голову и мгновенно выпрямилась. Тиффани. Р-р-р-р! Из всех возможных случаев, когда она могла бы прийти ко мне, этот самый неподходящий. Нам пора идти, а она последний человек во всем мире, которого он хотел бы видеть, особенно за разговором со мной.
Я прошла мимо нее, направляясь к машине Далласа, не желая вступать с ней в пререкания, а это, по моим предчувствиям, и должно было произойти; иначе зачем Тиффани прятаться в тени и подкрадываться ко мне со стороны своего крыльца? Она явно ждала, когда я выйду на улицу. По крайней мере, она не стала заходить во двор к парням. Мне хотелось сказать ей: «Через три секунды Даллас выйдет из парадной двери. И когда он появится, тебя не должно быть поблизости…»
– Пожалуйста! – умоляющим голосом выпалила она.
Я продолжала ее игнорить.
– Райан. Пожалуйста.
Ее привычное обращение ко мне заставило задуматься и остановиться посреди тротуара.
– Это займет всего минуту, клянусь.
Я не полная сука, у меня есть чувства, и я верю во второй шанс – не то чтобы я собиралась ей его дать, но сейчас, когда она так настойчиво требует моего внимания, мне стало любопытно послушать, что она хочет сказать. Либо Тиффани не хватает мозгов, чтобы понять, что я не заинтересована в общении с ней, либо она искренне сожалеет. Интересно, какая из этих причин ею движет, а чтобы узнать это, надо остановиться и поговорить с ней. Верно? Верно.
Она истолковала мою нерешительность как согласие и торопливо пересекла двор, не останавливаясь, пока не оказалась передо мной. Я скрестила, потом опустила руки, снова скрестила их и в конце концов решила засунуть в карманы куртки в ожидании, когда она перейдет к делу. Бросила взгляд на открывающуюся дверь. Даллас замер на пороге, увидев на лужайке меня вместе с Тиффани, но не подошел – жестом я показала ему, что у меня все в порядке. Тем не менее он остался наблюдать за нами, стоя у двери, как часовой на посту, не спуская с нас своих ястребиных глаз.
– Что ты хочешь сказать, Тиффани?
Она обхватила себя руками, как бы защищаясь:
– Я хочу попросить прощения.
Я склонила голову набок, не позволяя выражению своего лица измениться ни на секунду.
– За что же?
Моя мама часто так делала, когда я была маленькой; я за что-нибудь извинялась, поняв, что она расстроена, и тогда она просила меня уточнить, за что именно. Она хотела, чтобы я извинялась только тогда, когда действительно о чем-то сожалею и знаю, за что мне надо извиняться. Теперь я проделывала то же самое с Тиффани.
– Прости, что тебя подставила. – Судя по тому, как она теребила край своей серой толстовки, ей было неловко.
– Но ты подставила не меня. А Далласа.
Бросив взгляд за ее плечо, я увидела, как на крыльцо вышли две девушки в халатах, наблюдая за нами, как за участницами какого-то второсортного телешоу. И, возможно, так оно и было. Потенциально ситуация могла закончиться на драматической ноте. Как и Даллас, они не двигались с места. Что ж, отлично. Зрители – как раз то, что мне нужно.
Тиффани предприняла другую попытку:
– Я имела в виду, что прошу прощения за то, что подставила его. Понимаю, что это все тебя расстроило.
Это расстроило меня, да уж, как расстроило бы любого. Я дала ей возможность высказаться, не пытаясь из вежливости или чтобы помочь ей заполнять паузы пустыми словами.
– Я не подумала. Меня… – Она с трудом подбирала слова, и я не могла решить, искренне она говорит или нет. – Немного занесло. Когда папарацци связались со мной, я подумала, какого черта, почему бы и нет?
Почему нет? Видишь, как просто…
– Сколько они тебе заплатили?
– Немного.
– Сколько? – Я вытащила руки из карманов и на этот раз решительно скрестила их на груди.
– Пятьсот.
Эта девушка пыталась разрушить мои отношения из-за пятнадцати минут славы и пятисот долларов? Вот это да.
– Не впечатлена, – заявила я. – Что, помимо алчности, тобою двигало? Тебе нужны были только деньги или ты действительно хотела бы с ним переспать?
Она попятилась с оскорбленным видом:
– Что-что, прости?
– Он сказал мне, что ты предлагала ему секс, – сказала я медленно, чуть ли не по слогам, желая смутить ее единственным доступным мне способом.
Я не из тех соплячек, которые пойдут плакаться прессе, так что это останется между нами, если, конечно, она снова не пойдет на сделку с журналистами, как в прошлый раз, когда не добилась своего.
– Что?! – возмутилась Тиффани. – Зачем он это сделал?
Зачем он сказал мне об этом?
– А тебе-то что? – фыркнула я. Неужели она серьезно? – Он сказал мне об этом, потому что я его девушка. И ты об этом знала.