Так что у меня нет опыта в ведении переписок. Но я просканировала достаточное количество книг и каталогизировала достаточное количество примеров, чтобы воспроизвести форму.
Большинство писем начинаются с прямого обращения к адресату. Это я уже сделала, на очереди – общие интересы: сожалею, что тебе не удалось встретиться с добрым доктором. Она слишком важна. Точнее, будут важны дети ее сестры, если она навестит их сегодня, и они обсудят алгоритмы птичьего пения – что уже должно быть сделано к тому времени, как ты расшифруешь это послание. Какими коварными методами я уберегла ее от твоих цепких лап? Проблемами с двигателем погожим весенним деньком, подозрительно эффективным и дешевым программным обеспечением удаленного доступа, приобретенным ее больницей два года назад, которое позволяет доброму доктору работать, не выходя из дома. Так мы переплетем Прядь 6 с Прядью 9, и наше славное хрустальное будущее сияет так ярко, что я надеваю солнечные очки, цитируя слова пророков[2].
Памятуя нашу последнюю встречу, я хотела удостовериться, что ты не станешь использовать в своих целях других аборигенов, – отсюда и сообщение о бомбе. Пусть грубовато, зато действенно.
Мне нравится твой подход. Не всякая битва эпична, не всякое оружие внушает страх. Даже мы, воюющие во времени, забываем ценность слова, сказанного в нужный момент, стука в двигателе нужного автомобиля, гвоздя в нужной подкове… Уничтожить планету так просто, что можно и упустить из виду роль шепота в сходе снежной лавины.
Обращение к адресату – сделано. Обсуждение общих интересов – еще немного.
Я представляю, как ты смеешься, читая мое письмо, не веря своим глазам. Мне кажется, я видела, как ты смеешься – ты стояла в рядах Бессменно Победоносной Армии, в то время как ваши простофили сжигали Летний дворец, а я только успевала спасать чудесные императорские часовые механизмы. Со строгим и грозным видом ты маршировала по коридорам дворца, выслеживая агента и не зная, что им была я.
Потому я и представляю отблески пламени на твоих зубах. Ты думаешь, что проникла мне под кожу, посеяла в моей голове свои семена или споры, смотря какую ботаническую метафору ты предпочитаешь. А сейчас я отплатила за твое письмо своим собственным. Теперь мы состоим в переписке. И если твое начальство узнает, это повлечет за собой ряд вопросов, на которые, думается мне, ты предпочла бы не отвечать. И кто же в кого проник? В свое время – все мы узнаем своих троянцев. Ответишь ли ты мне, подтверждая свое соучастие, прокладывая еще дальше нашу самоуничтожающуюся дорожку из бумажных крошек, лишь для того, чтобы оставить за собой последнее слово? Или оборвешь связь, сохранив внутри себя фрактальный вихрь моего послания?
Интересно, чего бы мне больше хотелось.
И наконец: заключение.
Было весело.
С приветом обломку изваянья,
Рэд.
Рэд задумчиво бредет по лабиринту костей.
Бредут и другие паломники, в шафрановых и блекло-коричневых одеждах. Подошвы их сандалий шаркают по камням, а по углам пещеры свистит крепкий ветер. Спросите их, как возник этот лабиринт, и они дадут ответы настолько же разнообразные, насколько и их грехи. Его сотворили великаны, утверждает один, еще до того, как боги их истребили, а затем бросили Землю на произвол судьбы, оставив ее на попечение смертным. (Да, это Земля – задолго до ледникового периода и мамонтов, задолго до того, как академики спустя много веков вниз дойдут до предположения, что на этой планете могли существовать паломники и лабиринты. Земля.) Лабиринт проложил первый змей, говорит другой, – он заполз в скалу, чтобы спрятаться от беспощадного солнца. Эрозия, говорит третий, и великое безмолвное движение тектонических плит – такое масштабное, что нам, букашкам, никогда не постичь, такое долгое, что нам, поденкам, никогда не наблюдать.
Они идут мимо мертвецов, под абажурами из человеческих лопаток и окнами в рамах из грудных клеток. Костяные руки поддерживают каскады цветов.
Рэд не задает вопросов другим паломникам. У нее здесь своя миссия. Она действует осторожно. Она не встретит сопротивления, если сделает небольшую петлю так высоко в прошлом. В глубине лабиринта есть пещера. Вскоре туда заглянет порыв ветра, и если этот ветер просвистит в желобках нужных костей, то один из пилигримов услышит в нем знамение, которое побудит его отринуть мирское и удалиться отшельником на далекие горные склоны, где он и построит обитель, которая просуществует двести лет, когда под его крышей найдет пристанище женщина с ребенком, спасаясь от бури, и так далее. Покатишь камушек и через три столетия увидишь сход породы. В таком задании мало лоска и минимум риска, главное, придерживаться сценария. Здесь некому ставить ей подножки.
2
«