Однако страну сознательно вели «в разнос». 20 и 21 августа по Москве проходили митинги – внешне чуть ли не стихийные, а на самом деле – очень даже хорошо организованные. В ночь с 20 на 21 августа при крайне странных обстоятельствах погибли три демонстранта. Москва всё более походила на выпущенную на волю Канатчикову дачу. Ещё пять лет назад представить себе нечто подобное никто не мог и в кошмарном сне. Кроме…
Кроме, конечно, тех, кто всё это задумывал намного раньше, чем пять лет назад. Мы ещё об этом позднее – в главе пятой – поговорим.
Образованию ГКЧП предшествовали пять лет «перестройки», позднее метко названной «катастройкой». Точнее не скажешь – страну вполне, повторяю, сознательно вели к катастрофе, и к лету 1991 года она уже почти стала фактом. 12 июня прошли выборы Президента Российской Советской Федеративной Социалистической Республики, и им стал с огромным перевесом Борис Ельцин. Советский народ сам избрал будущего палача Советской власти.
А начался 1991 год с того, что 13-го (ну совершенно случайно 13-го) января в Вильнюсе был спровоцирован штурм митингующей толпой Вильнюсской телевизионной башни. Пролилась кровь…
«Вильнюс-91» стал намеренным предвестием «Москвы-91», – ведь к тому времени все высшие государственные структуры в Москве и столицах союзных республик были нашпигованы провокаторами так же густо, как филипповская сайка – изюмом.
Не стал исключением и ГКЧП. Даже в нём самом одну из ведущих ролей играла такая сомнительная личность, как председатель КГБ «андроповец» Крючков. Так, как этот «чекист № 1» «действовал» в те мутные дни, мог действовать или непроходимый глупец, или хитрый подлец. Приверженцы Крючкова могут выбирать любой вариант, но, как говаривали древние римляне, «tertium non datur» – «третьего не дано».
Горбачёв в это время находился в Крыму, в Форосе. Само существование СССР уже ставилось под сомнение, в союзных республиках правил бал самого гнусного пошиба национализм, а Горбачёв «отдыхал» на юге. Всё это, конечно, было шито белыми нитками, но вот же – вполне серьёзные, казалось бы, люди, члены ГКЧП – далеко не дети, позволили провести себя как детей и стали мальчиками для битья.
Особенно странно повёл себя министр внутренних дел Пуго – уж он-то ни глупцом, ни провокатором не был. Впрочем, вряд ли московские силы МВД СССР тогда Пуго подчинились бы – одурение в Москве было почти всеобщим.
Реальным (точнее – зримым, находящимся на виду) хозяином Москвы – при «живом» ГКЧП – становился тем временем Борис Ельцин. В ночь с 21 на 22 августа Горбачёв вернулся в Москву, но от контроля ситуации отстранился – что само по себе, с учётом его положения как Президента СССР, было вообще-то государственным преступлением.
Впрочем, тогда всё, что творилось в столице СССР и в столицах союзных республик, было государственным преступлением.
Горбачёв прилетел в Москву ночью, а ранним утром 22 августа 1991 года я приехал в Москву поездом из «ядерного» «Арзамаса-16» (ныне – Саров Нижегородской области).
Говорят, лучше раз увидеть, чем сто раз услышать. Что ж, уже в первый же московский день я увидел да и услышал много такого, что дополнительно проясняло и так уже стремительно проясняющуюся (если смотреть открытыми глазами) ситуацию.
Ниже я приведу ряд зарисовок тех дней и надеюсь, что они будут читателю интересны и полезны – ведь из всего множества тогдашних впечатлений я отобрал для книги наиболее показательные. Это были те «капли», в которых отражался весь, взбулгаченный на ровном месте, СССР образца 1991 года.
Добраться до Москвы я хотел уже на следующий день после образования ГКЧП – очень уж хотелось хоть что-то кому-то подсказать. То, как вели себя его члены, заставляло вспоминать нецензурную, увы, лексику – телевизионные каналы были заполнены сценами из «Лебединого озера», прочей классикой, и всё.
Было видно, что ГКЧП не имеет чётких целей и не готов ставить их перед народом. Соответственно возникали обоснованные сомнения в том, что это кончится чем-то путным. Тем не менее, поскольку кое-какие знакомства в столице у меня тогда уже были, я решился ехать, взяв на три дня отпуск за свой счёт.
Главный режиссёр театра имени Ленинского комсомола Марк Захаров готовился публично – перед телекамерой – сжечь свой партийный билет, а я, перманентно беспартийный, пришёл перед той поездкой в городской комитет КПСС «Арзамаса-16» и познакомился с его первым секретарём.
В Горьковской области имелось два Ивана, первых секретаря горкомов. Иван Скляров был первым секретарём в горкоме настоящего Арзамаса, а Иван Никитчук – в горкоме «Арзамаса-16» (собственно, последний горком с 50-х годов именовался в партийных документах «Кремлёвским», по закрытому названию «Арзамаса-16» – Кремлёв).