Мой шезлонг все еще свободен. Не то чтобы он был моим, но через день мне уже начинает казаться, что так оно и есть. Привычки, не так ли?
Эта мысль наталкивает на размышления.
Может быть, два героя моей истории будут спорить о чем-то на пляже. Другие обратят на это внимание, и после убийства между ними возникнут подозрения. Но это всего лишь еще одна красная цепочка… потому что спор был только из-за шезлонга. Это мой. А твой? Здесь не было полотенца! Нет, но я всегда пользуюсь этим. И откуда мне было знать?
Моя бедная книжка лежит нераспечатанной рядом со мной, а я делаю пометки в блокноте, который не забыла взять с собой сегодня.
Прошли месяцы с тех пор, как я чувствовала себя настолько собранной, когда окружающая обстановка была источником вдохновения, а не разочарования. Может быть, все, что мне было нужно, — это сменить обстановку.
Бекки звонит, пока я все еще поглощена своими маниакальными каракулями. Я прорабатываю побочных персонажей и пытаюсь вычислить жертву убийства, но пара, которая должна влюбиться, раскрывая преступление, заметно отсутствует. Я не вижу ни их очертаний, ни их истории любви.
— Привет, — говорю я.
— О, это твой сосредоточенный голос.
Я хихикаю.
— Я сказала одно слово.
— Да, и оно было очень сосредоточенным. Я не вовремя?
— Нет, конечно, нет. Я в отпуске. У меня океаны времени.
— Ну, я видела твой путеводитель и не уверена, что "океаны времени" — это правильное описание. Ты очень многого хочешь добиться за эти две недели.
— Должна тебе сказать, что в первые дни я была очень спокойна.
— О?
— Да. И я даже разговаривала с другим постояльцем здесь, в отеле.
Бекки насмешливо вздохнула.
— Разговаривала? О боже. Это было в лифте? И о погоде?
— Нет, и нет, умник. В конце концов, я сидела с ним за одним столом в тот вечер.
Как и следовало ожидать, вскоре разговор переходит в шквал подробностей. Я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что меня не подслушивает высокий темноволосый хмурый мужчина, но его нигде не видно. Люди вокруг меня тоже ушли.
Спустя десять минут я понимаю, почему.
Море и раньше было неспокойным, а теперь и подавно. Не видно ни одного пловца. Надо мной тяжелые и быстро движущиеся облака, закрывающие солнце и голубое небо.
Я собираю свои вещи и заправляю телефон между ухом и плечом.
— Как ты себя чувствуешь? Ноги все еще болят?
— Сейчас это наименьшая из моих проблем. Болят ноги, жесточайшая изжога, болит спина, и у меня СПД, что означает, что мой таз разрывается на части. И я еще даже не дошла до родов.
— Звучит замечательно.
— О, это так. Очень рекомендую. Патрик так завидует, что не может сделать это тоже.
Я хихикаю.
— Ты уже почти у финиша. Я бы хотела быть с тобой, но…
— Но я справлюсь сама, — жалобно говорит она с тем сухим оттенком юмора, который я так люблю. — Ну, Патрик помог, но я знала, во что ввязываюсь.
— Но это не значит, что ты не имеешь права жаловаться.
— Спасибо. Тебе пришлось выслушать немало.
Я вздыхаю.
— Ну, ты много слышала о Калебе и Синди.
— Эй, я тоже злилась из-за этого. И до сих пор злюсь. Черт, мне нужно идти. Ну, если я смогу встать с этого дивана.
Я улыбаюсь. Она всегда поднимает мне настроение.
— Поговорим позже.
— Уже предвкушаю, — говорит она. — Наслаждайся превращением настоящих людей в фальшивых.
Это заставляет меня смеяться.
— Ты говоришь обо мне как о психопате.
— А разве не все писатели такие? — спрашивает она, и связь прерывается. Я все еще улыбаюсь, когда пробираюсь по белому песку к бассейну.
Может, и так. Может быть, я смогу испытать это здесь, в этом новом месте, где достаточно места, чтобы быть кем угодно в течение оставшихся двух недель. Совершенно новой версией себя, которая никогда не могла существовать в Пайнкресте, штат Вашингтон.
Упоминание о Синди пронзило меня болью. Она пройдет, как всегда, но я останавливаюсь в баре у бассейна, чтобы выпить мохито.
Я быстро обнаруживаю, что люди, покинувшие пляж из-за ухудшения погоды, переместились в зону бассейна. Они расположились на шезлонгах и лежат под зонтиками. Место переполнено.
Я беру свой мохито и пляжную сумку и иду вдоль длинной стороны бассейна. В самом конце есть один свободный шезлонг, защищенный от возможного дождя огромным зонтом.