— Да, — говорю я. А потом, поскольку мой мозг любит саботировать меня, я говорю: — Ты хорошо пахнешь.
Пальцы на моей талии сжимаются, как будто от удивления. Но он не отвечает. Тогда я поворачиваю голову в сторону вида за окном и расслабляюсь в его объятиях. Возможно, он даже не услышал меня за звуками тяжелой музыки.
По крайней мере, на это можно надеяться.
Только когда маршрутное такси останавливается, чтобы высадить семью из трех человек рядом с нами, он снова заговаривает.
— И ты тоже.
Рядом с нами есть свободное место. Мне больше не нужно сидеть у него на коленях, но, когда раздвижная дверь закрывается и фургон начинает движение, мы остаемся на месте.
До самой остановки на рыбном рынке в Ойстинсе.
— Приехали, — говорю я. Мне приходится использовать обе руки, чтобы подтянуться к раздвижной двери. По мере того как я это делаю, хватка Филиппа на моей талии исчезает. Расплатившись с водителем, мы выходим в хаотичную суету байского тротуара.
— Спасибо, что подвезли! — говорю я. Маршрутное такси снова вливается в поток машин, из полуоткрытых окон доносится песня в стиле регги.
— Ух ты, — вздыхаю я. — Это было...
— Да, — говорит Филипп, его глаза встречаются с моими.
Больше слов не нужно, и мне приходится тяжело сглотнуть, прежде чем я смогу заговорить.
— Итак... ты голоден?
Мы пробираемся между прилавками. Здесь очень много народу: между киосками расставлены столики, где люди едят и пьют. Кажется, здесь собрались и туристы, и местные жители. За одной из площадок группа начинает играть музыку сока.
Энергия ощутима.
— Так много людей, — бормочет Филипп рядом со мной.
Я ухмыляюсь ему.
— Потрясающе, правда? Пойдем, найдем ларек с красной крышей... Я слышала, он самый лучший.
— Ты читала об отдельных ларьках?
— Да. Пойдем!
Он бормочет что-то позади меня, что звучит как «слишком много свободного времени», но позволяет мне протащить его через группу людей, стоящих в очереди.
Я замечаю ларек с красной крышей. Их рыба-меч и махи-махи на гриле считаются лучшими на острове.
У нас ушло целых полчаса на то, чтобы получить рыбу, гарнир, напитки и место для сидения. На моей бумажной тарелке лежит махи-махи на гриле размером с мое лицо. Рядом с ней лежит кусок пирога с макаронами.
Пахнет просто божественно.
— Как же мне все это съесть? — спрашиваю я.
Филипп протягивает свою деревянную вилку.
— С помощью этого.
Я закатываю глаза.
— Очень смешно.
— Спасибо. Я тоже так думал.
— Знаешь, ты суховат, — говорю я ему и направляю вилку в его сторону. — Смешной, но сухой. Это хитрый вид юмора.
— Спасибо, — серьезно говорит он. — Это самый приятный комплимент, который я когда-либо получал.
Я хихикаю.
— Верно. Скажи мне, твой сарказм когда-нибудь доставлял тебе неприятности?
— Никогда, — говорит он.
— Видишь, теперь я не могу понять, серьезно ты это говоришь или нет.
Он поднимает бровь.
— Разве это не ответ на твой вопрос?
— Да. Тогда ты часто попадаешь в неприятности. Я вижу это. — Я сужаю глаза. — Но в суде это не очень хорошо работает, не так ли? Судья, наверное, так раздражается на тебя.
Он закатывает глаза и вгрызается в свою рыбу-меч.
— Я нечасто хожу в суд. Великие адвокаты вообще редко ходят.
— Как же так? Разве не там ты произносишь свои напыщенные речи, обращаешься к присяжным и... и... ведешь небольшие беседы с судьями?
— Ты слишком много смотришь телевизор, — говорит он. — Нет, в основном это встречи.
— Ты заключаешь сделки до суда?
— Я в основном работаю с контрактами, слияниями и поглощениями. Не с судебными исками.
Я делаю долгий глоток своего ромового пунша. Он крепкий, и мы выпили по две порции, любезно предоставленные счастливым часом.
— Ты, должно быть, хороший адвокат, — говорю я. — Даже несмотря на то, что ты приятный человек.
Филипп нарезает свою рыбу на гриле.
— Я не такой уж и хороший.
— Так и есть, — говорю я. — Ты ведь согласился на это, не так ли? Хотя, — добавляю я, постукивая пальцем по подбородку, — полагаю, ты не смог бы позволить себе бунгало на две недели без некоторого количества кровных денег.
Он потянулся за своим напитком.
— Теперь ты это понимаешь.
— Тебе нравится? Адвокатская деятельность?
— Нравится, — повторяет он и полунасмехается. — Это, кажется, не имеет отношения к делу.
Я жую свой кусок рыбы с макаронами.
— Это не кажется уместным? Ты серьезно?
— Да. А какое это имеет значение? Всем нужна работа, и я хорошо справляюсь со своей.
— Ну, учитывая, сколько времени мы все проводим на своей работе, я думаю, что любить то, что мы делаем, довольно важно. Я люблю свою работу, даже если иногда она бывает сложной. Бывают дни, когда мне хочется взять отпуск на неделю, чтобы просто поспать. Но в целом она мне нравится. Ты тоже так считаешь?
Он вытягивает ногу рядом со столом и опирается на нее рукой. Свободной рукой он крепко сжимает вилку.
— Я умею находить решения проблем, которых, казалось бы, нет. Это то, что нужно моим клиентам, и они платят за это хорошие деньги.
Я улыбаюсь ему.
— Это не то, о чем я спрашивала.
— Конечно, — говорит он и закатывает глаза. — Мне нравится эта часть.
— Звонкое одобрение от Филиппа Мейера! — говорю я. — Это работа его мечты!
Он качает головой.
— Ты невыносима. Это нормальная работа. Работы много, но я люблю много работать. Больше ничего особенного в ней нет. Кроме того, это работа, в которой четко определены победители и проигравшие.
— И это... что-то, что тебе нравится?
— Да, — говорит он. — Я конкурентоспособен. Победа мне очень подходит.
Я хихикаю.
— На той неделе я потратила вечер на то, чтобы сделать кубки за участие для каждого ребенка в моем классе.
Через деревянный стол Филипп издает звук отвращения и режет свою рыбу. Мой взгляд падает на его большие руки. Одна из них лежала на моем голом бедре.
— Вот, что не так с сегодняшним обществом.
Я моргаю ему.
— Прости. Что?
— Трофеи за участие, — говорит он и поднимает бровь. — Ты в порядке?
Я делаю еще один большой глоток своего ромового пунша.
— Да. Он крепкий.
Он хихикает.
— Да, это точно, Иден.
Нам приносят еще два напитка, на этот раз ромовый соус, а также кусочек ромового торта. Я чувствую себя сытой и счастливой и покачиваюсь в такт музыке, доносящейся со сцены. Мужчина играет на барабанной установке, а другой поет. Люди, как местные жители, так и туристы, танцуют перед сценой. Все вокруг наполнено жизнью.
Когда приходит время уходить, я просовываю свою руку через руку Филиппа и подпеваю ему. Группа исполняет старую поп-песню.
Он продолжает идти.
— Я же говорил, что ром крепкий.
— Я не пьяна, — говорю я. — Я навеселе. Это огромная разница.
— Угу, — говорит он, и мы останавливаемся рядом с оживленной дорогой. — Теперь я буду настаивать на этом - мы поедем на обычном такси обратно на курорт.
— Тебе не понравилась твоя работа в качестве ремня безопасности, не так ли?
Он неопределенно хмыкает и поднимает руку. Такси замедляет ход, и Филипп открывает для меня заднюю дверь. Когда я скольжу по заднему сиденью, я слышу его пробормотанный ответ, но половина его теряется в дымке музыки и движения.