Может быть, так все и должно было закончиться. Всего две недели. Два незнакомца, которые наслаждались временем, проведенным вместе, успокаивая свои боли... даже если это означает, что они больше не незнакомцы. Совсем наоборот.
Мы успеваем отъехать от курорта на десять минут, прежде чем меня охватывает паника. Что, если моя открытка так и не придет? Что, если его открытка так и не придет?
Я никак не смогу его найти.
— Мы можем вернуться? — спрашиваю я водителя. — Пожалуйста. Только небольшая остановка. Я забыла... кое-что.
— Паспорт? — спрашивает он.
Мое сердце колотится.
— Да, кажется, да.
— Не беспокойтесь, — говорит водитель и посылает мне улыбку через зеркало заднего вида. — Маленький остров. Я все равно доставлю вас в аэропорт за достаточное время.
— Спасибо, — говорю я. — Обещаю, что оставлю очень хорошие чаевые.
Он смеется.
— У вас такой вид. — Он разворачивает машину на боковой улице и увеличивает громкость радио, напевая себе под нос.
Когда я возвращаюсь, Филиппа в холле нет. Я оставляю сумку в такси и срываюсь с места, мчась к району бунгало. Я проношусь мимо "Песчаной куропатки " и "Зеленой обезьяны" и направляюсь к "Ястребиному крылу". Я проношусь мимо огороженного дворика и направляюсь к воротам. Он должен быть здесь, где же ему еще быть? Он должен быть здесь.
И тут я слышу его голос.
— Да, я только что покончил с ней. Навсегда.
Я замираю, мои сандалии шлепают по каменной дорожке.
— Нет, я не буду скучать по ней. Искренне, Тесс. Это было хорошо, но это не должно было длиться долго. Теперь я чувствую только облегчение.
Он молчит несколько секунд. И тут я узнаю имя. Тесс. Его сестра. Они говорят обо мне? Может быть. Скорее всего.
— Точно. Было утомительно слышать обо всех этих диких амбициях, которые она никогда не осуществит. Ты знаешь, что на днях она попросила меня прочитать контракт?
Мое сердце замирает.
Просто останавливается.
Это про меня. Так и должно быть. Значит, все было хорошо, пока длилось, да? И я никогда не достигну своих диких амбиций. Как говорил Калеб. Пальцы покалывает, как будто я дотронулась до оголенного провода под напряжением.
Похоже, я опять кого-то недооценила.
— Да, я знаю. Я сказал ей прекратить... — продолжает он, но я уже не слышу. Я разворачиваюсь и бегу обратно по дорожке, к вестибюлю и ожидающей меня машине.
На этот раз она не останавливается по пути в аэропорт.
26
Три недели спустя
— Ладно, — говорит Бекки. Она сидит на моем диване, положив ноги на кофейный столик. Ее чашка чая стоит на огромном животе. — Итак, две сестры, которые постоянно ссорятся. Они и есть настоящие убийцы?
— Да!
— Хорошо, мне это нравится. Я подозревала их с самого начала, знаешь ли.
Я хихикаю.
— Конечно, подозревала.
Она шевелит пальцами ног.
— Это здорово. Я уже несколько месяцев не видела тебя такой разгоряченной.
— Это отличная история, — говорю я. Может быть, это просто потому, что я нахожусь в волшебной фазе, всего десять тысяч слов в новой истории и немного слишком влюблена в свое видение, но на этот раз я верю в это. — И знаешь что? До самого последнего момента все будут подозревать...
— Бизнесмена, — говорит Бекки и подмигивает. — Я помню.
— Ну, я подумываю о том, чтобы переодеть его в иностранного банкира, может быть, лет шестидесяти? Он только что принял ужасное финансовое решение и приехал на остров, чтобы спрятаться.
Она нахмурилась.
— Значит, он больше не будет любовным интересом нашей девушки?
— Нет, не в этом случае. — Я подтягиваю ноги под себя и сажусь на кресло, как крендель. Затем я достаю плед и старательно натягиваю его на колени.
— Иден, — говорит она.
Я вздыхаю.
— Да, хорошо, но я не могу понять персонажа-бизнесмена.
— Потому что он основан на реальном человеке, — говорит она.
Это не вопрос, но я все равно киваю.
— Да, во всяком случае, вдохновлена им. Было бы здорово, если бы я все еще могла... Если бы я могла отделить свой собственный опыт от вдохновения.
— Может быть, ты можешь использовать свой собственный опыт.
— Да, — говорю я. — Просто... если я напишу его как таинственного бизнесмена, которого моя главная героиня сначала подозревает, а потом влюбляется в него во время поездки, и у них закручивается роман, а потом его несправедливо обвиняют, и им приходится работать вместе, чтобы раскрыть убийство...
— … и противостоять сестрам-убийцам, а потом вместе уехать в закат, — говорит Бекки, энергично кивая. — Мне это так нравится.
— Да, это хорошая история. Думаю, я могла бы написать ее хорошо. Может быть...
— Но? — спрашивает она, и ее голос смягчается. — Это потому, что тебе пришлось бы дать главной героине счастливый конец с ним?
Я снова вздыхаю.
— Это заставляет меня казаться ужасно мелочной, не так ли?
— Не уверена, что это так, ведь женщина, которой ты отказываешь в счастье, ну, знаешь, вымышленная.
Я хихикаю.
— Да, ты права.
Она достает еще одну подушку, чтобы подпереть ее за спиной, и ворчит при этом.
— Мы можем еще раз повторить то, что произошло?
— А нужно ли?
Она показывает на свой живот.
— Я могу взорваться в любую секунду, у меня болят ноги, и я распухла абсолютно везде.
— Ладно, хорошо, — говорю я с ухмылкой. — Мы можем делать все, что ты хочешь.
— Именно так, — говорит она. — Итак, разговор, который ты подслушала. Ты уверена, что слышала то, о чем думаешь?
Я сжимаю голову в руках.
— Да, конечно. Он упомянул, что читал контракт во время поездки. Она попросила меня об этом, так он сказал. Было совершенно ясно, о ком он говорил.
Сейчас мне легче говорить об этом, чем в первый раз, через несколько дней после того, как я вернулась в Пайнкрест и встретила пузатую Бекки, которая хотела услышать все о моем курортном романе.
Это все еще больно, но тогда это было больно на физическом уровне. Лезвие пронзает корни новой надежды, которая только начала расти.
Бекки застонала.
— Меня бесит, что ты не можешь просто позвонить ему и спросить. О чем, черт возьми, вы вообще думали, не обменявшись номерами?
Я снова вздыхаю.
— Не знаю. Тогда мне казалось, что это очень романтично. Мы были бы просто незнакомцами и прекрасным воспоминанием. И я собиралась дать ему свой номер, когда вернусь из аэропорта - вот почему я вообще подслушала его разговор!
— Мужчины, — говорит она и качает головой.
Я ковыряюсь в одеяле.
— Хуже всего то, что я злюсь на него, и я знаю, что это несправедливо, потому что разве я не использовала его как средство? Пыталась забыть Калеба, вступить в интимную связь с кем-то новым, чтобы скоротать дни? — Мой голос повышается, и я заставляю себя сделать глубокий вдох. — Так почему же я так взбешена тем, что он хотел того же самого?
Бекки улыбается.
— Потому что где-то между подводным плаванием, питьем рома и сексом у тебя возникли чувства.
— Уф.
— Это правда. Мы обе это знаем.
— Я знаю, — говорю я и опускаю взгляд на свои колени. Мои джинсы обтрепались на подоле, и на них остались следы блесток с сегодняшнего занятия в детском саду. — Я не хотела.