Через несколько дней куратор музея поручил моему товарищу назначить мне дату собеседования. Недолго думая, я надел элегантный светло-серый костюм старшего брата, сел в электричку до Лондона и через полчаса был на месте.
Я знал, что хочу там работать, и утвердился в этом мнении еще до того, как прошел через колоннаду на главной площади, спустился по каменным ступеням, миновал большой парк с цветущими клумбами и вековыми деревьями и свернул направо за угол — туда, где располагалось большое, величественное здание, увитое плющом, который даже весной расцвечивал фасад в насыщенные розовые оттенки. Это и была Медицинская школа.
По широкой крутой лестнице из белого известняка, которую по обеим сторонам стерегли два старинных черных фонарных столба, я поднялся прямо к внушительному входу. И вот тут все стало по-настоящему.
Двойные деревянные парадные двери вели в просторный прохладный вестибюль с выложенным мрамором полом. На пьедесталах стояли мраморные и бронзовые бюсты самых именитых хирургов и врачей больницы Гая. Скульптурные портреты напоминали сотрудникам и посетителям, в какое выдающееся место они собираются войти, и рассказывали о заслугах бывших работников больницы, составляющих богатство ее истории.
Поскольку в то время на входе не было ни стойки регистрации, ни охранника, я направился направо, где, судя по указателю, находился Музей патологии Гордона.
В офисе меня представили главному технику Джо, которому дали задание провести со мной собеседование. Он прекрасно подходил для этой задачи и произвел на меня впечатление дружелюбного и приятного человека. Джо изо всех сил расхваливал вакантную должность, хотя меня не нужно было ни в чем убеждать.
В конце собеседования меня проводили в Медицинскую школу на четвертый этаж для знакомства с куратором музея, профессором Китом Симпсоном. Он оказался стройным, подтянутым мужчиной с редеющими волосами и профессиональными, обходительными манерами в духе «старой школы». Ко всем собеседникам он обращался только по фамилии.
«А-а-а, Треме-е-ейн, приятно познакомиться».
Я получил должность, и первый рабочий день мне назначили через несколько недель — 15 октября 1964 года.
Я понятия не имею, откуда у меня появился интерес к науке, но его точно привили мне не родители. Во время Второй мировой войны мой отец был сварщиком, он работал с танками и военным снаряжением в Королевском арсенале в Вулидже, а мать была крановщицей и разгружала суда на пирсе Эрит. Позже родители устроились в паб The Leather Bottle неподалеку от дома, а мы с двумя братьями росли как трава: строили шалаши и лазали по деревьям в древних лесах за Леснесским аббатством (построенным в 1178 году)[3].
Когда в первый рабочий день мне выдали мой первый белый халат, я стал настоящим техником-лаборантом и присоединился еще к трем техникам, которые уже числились в музее. Формальной должностной инструкции у меня не было, и весь рабочий день планировал за меня Джо.
Уже на второй день работы меня попросили сходить в морг. Скажу честно, меня эта просьба сильно напугала, ведь мне было всего пятнадцать и я до сих пор не освоился в новой обстановке. В том возрасте я еще не успел пережить сильных потрясений, особенно эмоциональных, поэтому понятия не имел, какие ощущения вызовет этот опыт и как он повлияет на меня в дальнейшем. Но все же в полном смятении я отправился в морг.
Если есть на свете человек, которого можно назвать «подходящим для работы с покойниками», то это заведующий морга Лен Бини. Я пожал его протянутую руку и убедился, что он полностью соответствует моим ожиданиям: низкорослый, лет пятидесяти, в черном костюме с галстуком, повязанным поверх белоснежной рубашки, в начищенных до блеска черных туфлях, в которых можно было увидеть свое отражение. По-видимому, стиль одежды он перенял у гробовщиков.
Прежде я никогда не видел труп, в особенности после аутопсии, все еще вскрытый, который вскоре должны зашить и снова отправить в холодильную камеру. От этого зрелища у меня пошел мороз по коже, но Лен постарался сделать мой первый визит увлекательным, поэтому страх и отвращение вскоре сменились глубочайшим интересом.
Среди четырех увиденных тел одно меня особенно поразило: это был мальчик примерно десяти лет, которого сбил грузовик. Я был немногим старше и, глядя на его расплющенную голову, ощущал горечь и тревогу. Это было невыносимо тяжело, особенно в первый день знакомства со смертью. Сбоку на лице мальчика отпечатался протектор шины как доказательство суровой реальности, которая может обрушиться на ребенка и его безутешную семью. По понятным причинам на это зрелище я отреагировал сильнее, чем на трупы взрослых людей, которые в целом воспринимал спокойнее. Я обязан Лену тем, что он сделал мой первый опыт посещения морга как можно менее мучительным.
3
Lesnes Abbey — бывшее аббатство, ныне разрушенное, в юго-восточной части Лондона.