Во всяком случае не следует стараться понять Индию. Индия, как женщина, она требует не понимания, а твердой руки. «Твердой власти, не такой, как власть Мак Гоггина, которого угнетали его обязанности, для которого невозможно было, получив приказ, не постараться его усовершенствовать. Его теория «возлагала на людей слишком большую ответственность». «Дело ведь происходило не на родине, а в Индии», находящейся в стадии детства. «Подчас старую лошадь можно смирить с помощью одной веревки, но не молодого жеребца».
Трех качеств не хватало англичанам в индийдах, трех качеств, свойственных британцу: физической силы, дисциплинированности, организованности. Пока они не обрели этих качеств, с ними надо обращаться, как с детьми: быть строгими, но справедливыми, показывая силу, как это делал лорд Керзон, уже после восстания. Отныне на смену Индии торговцев и лавок пришла Индия военных парадов и «трех бенгальских улан» из одноименного фильма с Дугласом Фербенксом в главной роли.
В самом деле, чем больше Индия стремилась к свободе через единство, восстановленное англичанами, тем более резко англичане различали теперь бенгальцев и маратхов, мусульман и индусов, сикхов и раджпутов. Конечно, они отдавали некоторое предпочтение мусульманам, своим предшественникам в деле господства в Индии. «Они прекрасно ездили верхом и превосходно играли в поло». В рассказах А. Стил симпатии автора на стороне Бабура, завоевателя и мусульманина. Еще более показательно то, что хотя организаторами великого восстания были индусы, в рассказах англичан именно мусульмане всегда выступают как люди действия. Определенно, в представлении англичанина индиец, в особенности бенгалец, это пассивное существо, на которое нельзя рассчитывать. В новелле Киплинга бенгалец, которому поручено очень ответственное дело, бежит при первой же угрозе, при первой опасности, он абсолютно неспособен владеть собой (IV. 20).
В таких условиях невозможно вообразить существование национального движения. В истории, которую рассказывают детям, а также и взрослым, отсутствует развитие Свараджа – движения за освобождение, а есть только его таинственный и необъяснимый взрыв. Все восстание сводится к истории с жиром и патронами. Задним числом англичане признают, что все произошло из-за их ошибки: «они не сумели воспитать индийцев», а те проявили «неблагодарность» по отношению к Англии, которая столько сделала для них (железные дороги, больницы, плотины и т. д.).
Наконец, последнее: «Заслуживает ли Индия прощения своей неблагодарности»? Такой вопрос задает себе Анни Стил. Ребенком она пережила великое восстание. Она рассказывает об этом в книге «На поверхности воды». Она была счастлива не тогда, когда ее «книга продавалась, как хлебцы», а когда она получила письмо от читателя. Он писал, что почувствовал себя в состоянии простить Индии смерть своей жены, убитой во время восстания, так как из новеллы А. Стил явствует, что не все индийцы ответственны за насилия. Очень многие из них оставались лояльны, верны, послушны, признательны…» (IV. 20).
Видение индийцев
Когда проблему национального движения освещают в Индии, то один, и весьма существенный, ее аспект, затрагивают вскользь. Это конфликт между индусами и мусульманами. Не говорится ясно, что объединение Индии англичанами, установившими равенство всех жителей, освободило индусов от статуса низших, который был закреплен за ними в течение веков. Отмечается, конечно, что англичане стали обращать внимание на прошлое Индии: это льстит самолюбию; но ведь прошлое было индуистским и оживление интереса к нему тоже было преимуществом для индусов, но не для мусульман.
Тилак тотчас понял, какую пользу могут извлечь индусы из подобного положения. Он создавал «общества в защиту коровы», превозносил Шиваджи и т. д., и таким образом под прикрытием почитания культуры прошлого он возрождал индуистскую Индию, а не Индию, ставшую частью исламского мира. Точно так же Ганди позже призывал к ненасильственным действиям, которые он представлял как средство борьбы с оккупантами, с британцами. Но ведь и эти методы тоже происходили от индуистской традиции, а не от вообще индийской.
Вследствие британской оккупации мусульмане лишились прежнего господства и обеспеченности, тогда как богатство дельцов-индусов, до тех пор весьма непрочное, с развитием капиталистических порядков постепенно обретало вес. Такое изменение вдвойне принижало мусульман и вдвойне возвышало индуистов. История, которую рассказывают и преподают детям в Индии, не может во всеуслышание объявлять об этом. Ведь тогда обнаружилось бы, что, борясь за независимость, индийские вожди одновременно стремились посредством внешне невинного приобщения к английской демократической системе придать статус господства индуизму. Принимая во внимание численное превосходство индусов, такое положение обеспечивало в единой и унифицированной Индии верховенство немусульман. С установлением независимости меньшинство, которое в недавнем прошлом господствовало, неизбежно оказывалось в подчиненном положении, несмотря на то что руководители Индийского национального конгресса предпринимали все меры предосторожности, чтобы помочь мусульманам сохранить лицо, вводя принцип обособленных избирательных коллегий.
Итак, точка зрения индийских мусульман не представлена нигде. Молодые индийцы даже не подозревают, что таковая может быть, хотя им не рассказывается и о том, что Англия сначала, опираясь на индусов, сокрушила государство Великих Моголов, а потом, опираясь на мусульман, тормозила движение Индии к независимости.
Распри между мусульманами и индусами лишь упоминаются как «большое несчастье». Они нигде не подвергаются анализу, как и отделение Пакистана в 1947 г., которое также представлено «достойным сожаления».
Другая проблема, которая замалчивается, – это кастовый режим и его воздействие на историю Индии. Конечно, когда говорится о прошлом, неоднократно подчеркивается, что деление на касты причиняло индийскому народу ущерб.
Этот режим «разделял общество». Но только ли в этом дело?
Говорится, что в эпоху Моголов, а затем британского владычества духовные вожди и позже Ганди стремились положить конец существованию статуса неприкасаемых. На самом же деле, если Ганди пришлось признать необходимость обособленной избирательной коллегии для мусульман, то, борясь против того же самого права для неприкасаемых, он объявлял голодовку.
Этот эпизод замалчивается в истории, преподаваемой индийцам, так как из него ясно, что система каст связана с индуизмом, тогда как ее стремятся представить как своего рода автономный социальный, а не религиозный феномен, не имеющий специфических связей с индуизмом.
На самом деле, как показал Луи Дюмон (IV.10), три принципа кастового режима – обособленность, иерархия, взаимозависимость наследственных групп – сводятся к одному: религиозному противопоставлению чистого и нечистого. Национальное движение стремится реформировать кастовый режим, чтобы спасти индуизм. Вспоминать о нем означало бы вновь возвращаться к вопросу об индуистской ориентации национального движения, что может лишь умножить противников как этой религии, так и режима, в котором господствуют брахманы.