«Что случилось?» — спросила Джинни, разглядывая его.
«О… Это очень длинная история. Я никогда не докучаю с рассказами людям, которых не знаю, по крайней мере, тысячу лет… — С неясной досадой он посмотрел на окно. — Но я более никогда не буду считать себя даже отдаленным знатоком человеческой натуры. Можешь всем так и передать».
«Что случилось?» — повторила Джинни.
«О, Господи. Этот тип, с которым я много месяцев подряд снимал квартиру — да я даже не хочу говорить про него… Этот писатель,» — добавил он с удовлетворением, видимо вспомнив любимое проклятие из романа Хэмингуэя.
«Что он натворил?»
«По правде сказать, я бы предпочел не вдаваться в такие детали», — сказал молодой мужчина. Он извлек сигарету из своей пачки, проигнорировав прозрачный хумидор на столе, и прикурил от своей зажигалки. У него были большие руки. Они не выглядели ни сильными, ни умелыми, ни чувствительными. Да и пользовался он ими так, будто руки жили собственной, трудно контролируемой эстетической жизнью. «Я так решил, что даже и думать об этом не буду. Но я просто взбешен, — сказал он. — Вот этот ужасный человечишко из Алтуны, Пенсильвания — или еще какого‑нибудь из этих мест. По всему видно: умирал от голода. Я — достаточно добрый и пристойный человек, прирожденный добрый самаритянин — приглашаю его к себе домой, в мою ну совершенно микроскопическую квартирку, где сам с трудом могу повернуться. Представляю его всем моим друзьям. Позволяю забить ему целиком всю квартиру этими его отвратительными рукописями, окурками, редиской, да чем ни попади. Познакомлю с каждым театральным продюсером в Нью–Йорке. Таскаю его грязные рубашки туда–сюда в химчистку. Но что хуже всего…» — Молодой человек резко замолчал. — И результатом моей доброты и вежливости, — продолжил он, — явилось то, что он уходит из моего дома в пять или шесть утра — даже не удосужившись оставить записку — прихватив с собой все и вся, на что смог наложить свои мерзкие, грязные руки». Он сделал паузу, чтобы затянуться своей сигаретой, и выдохнул дым через рот тонкой, свистящей струей. «Я не хочу говорить об этом. В самом деле не хочу». Он посмотрел на Джинни. «Мне нравится твое пальто», — сказал он уже встав с кресла. Он подошел и тронул лацкан пальто Джинни пальцами. — «Замечательно. Первый раз со времен войны я вижу действительно хорошую верблюжью шерсть. Можно узнать, где ты его купила?»
«Мама привезла из Нассау».
Молодой мужчина задумчиво кивнул и снова отступил к креслу. «Это одно из немногих мест, где можно купить действительно хорошую верблюжью шерсть. — Он сел. — Она там долго была?»
«Что?» — переспросила Джинни.
«Твоя мама там долго была? Я потому спрашиваю, что моя мама провела там весь декабрь. И часть января. Обычно я езжу вместе с ней, но в этом году все как‑то наперекосяк, я просто не мог выбраться».
«Она была там в феврале», — сказал Джинни.
«Отлично. Где она останавливалась. Ты в курсе?»
«У моей тети».
Он кивнул. «Могу я узнать, как тебя зовут? Ты подруга сестры Франклина. Я правильно понял?»
«Мы в оном классе», — сказа Джинни, отвечая только на его второй вопрос.
«Ты не та самая Максин, про которую Селена все говорит, нет?»
«Нет», — сказала Джинни.
Молодой мужчина внезапно начал отряхивать ладонью отвороты на брюках. «Я в собачей шерсти с головы до ног, — сказал он. — Мама поехала в Вашингтон на выходные и пристроила своего зверя у меня в квартире. Она вообще‑то очень милая. Но такие скверные привычки. У тебя есть собака?»
«Нет».
«На самом деле, я считаю, жестоко держать их в городе. — Он перестал отряхиваться, выпрямился и снова посмотрел на часы. — Никогда еще этот мальчишка не делал ничего вовремя. Мы идем смотреть «Красавицу и чудовище» Кокто, а это фильм, который действительно надо смотреть с начала. Я про то, что в противном случае весь шарм от фильма пропадает. Ты его видела?»
«Нет».
«О, обязательно посмотри! Я сам смотрел восемь раз. Это просто совершенно гениально, — сказал он. — Я пытался затащить Франклина посмотреть этот фильм несколько месяцев. — Он безнадежно покачал головой. — Вкус у него… Во время войны мы вдвоем работали в этом ужасном месте, и этот мальчишка настаивал на том, чтобы я смотрел самые непотребные фильмы в мире. Мы смотрели гангстерские боевики, вестерны, мюзиклы…»