Зато я много путешествую. Мои ноги исходили шесть континентов, больше сотни стран, а из некоторых пришлось даже убегать. Я путешествовала с цирками, цыганами, бедуинами и теми, кого лучше не упоминать.
Нет ничего, что могло бы шокировать меня. Но удивить, заинтриговать, очаровать, вызвать восторг? Да! Каждый день — это новое приключение. Наверное, мой девиз — “Есть многое в небесах и на земле, Горацио” (“Гамлет”, У. Шекспир — прим.пер.).
Потянув за мой локон, папа вырвал меня из мыслей.
— Лютик, я когда-нибудь тебя подводил? — Он плутовато усмехнулся.
— Черт возьми, папа, вот это меня и беспокоит. Помнишь абабде? (прим.пер. — Абабде (также абадис или габаб) — кочевое племя бедуинов, живущее в северо-восточной Африке, в верхнем Египте и Нубии — прим. пер.)
Отец посмотрел на меня немного растерянно.
— Племя абабде, папа? Ты почти продал меня Тахиру, сыну вождя?
— Оу, да. Милый паренек. Он был бы для тебя великолепным мужем, Александрия, — ответил папа с невозмутимым видом.
— Лекси, — поправила я. — Папа, мне было четырнадцать.
— Эххх, — отец пожал плечами. — Для их культуры ты была почти старой девой. К этому времен ты уже могла бы подарить мне несколько крепких пацанят и красавиц внучек. Упрямица. — Он вздохнул, как если бы говорил серьезно. — Не обращай внимания. — Папа беспечно махнул рукой. — Ты стоишь больше предложенных верблюдов и коз. По правде говоря, я даже был оскорблен. Он должен был добавить, по крайней мере, нескольких своих элитных лошадей.
Я закрыла глаза. Иногда даже мне интересно, шутит ли он. Знаю, отец любит меня, но когда он охотится за сокровищами, то готов на все, чтобы заполучить желаемое.
Сделав глубокий вдох, я убираю паспорт обратно в сумку. Мы как раз подошли к концу аллеи, как вдруг что-то заставило меня занервничать.
Мы в Лондоне, одном из самых спокойных мест, которые мы когда-либо посещали. Но все-таки появилось странное покалывание на задней части моей шеи и это означало неприятности.
Я глянула на блеклую надпись на старой потертой вывеске. Под рисунком я смогла разобрать буквы. “Каток”.
— Что мы здесь делаем, папа? Пожалуйста, скажи, что это легально. — Я ненавидела, когда он брался за темные делишки. Это точно гарантировало неприятности. Обычно проблемы подобного рода означали, что придется уносить ноги, сверкая пятками.
— Конечно легально, Лютик. — Верный знак глядеть в оба. Он назвал меня “Лютиком”, уже дважды. А делал он так только тогда, когда что-то недоговаривал.
— Черт возьми, папа, во что мы ввязались?
— Лекси, я очень хотел бы, чтобы ты почаще следила за своим языком. Леди так не выражаются.
— Блять, правда что ли?
Он одарил меня своим фирменным ханженским взглядом.
— Ладно, — я подняла обе руки. — Да, я выражаюсь, как матрос, но это все твоя вина. В детстве ты часто оставлял меня с ними, а дети схватывают на лету все, что видят и слышат.
Мой отец, любящий пофилософствовать, спокойно сказал:
— Сквернословие — это попытка немощного мозга выразить себя.
Я застонала. Моей отдушиной была нецензурная лексика, но сейчас мне нечего сказать. Когда отец цитирует Кимбалла, лучше промолчать. Папа действительно не переносил сквернословия. Наверное, именно поэтому я и матерюсь. Это что-то вроде моего протеста. (Спенсер В. Кимбалл (1895-1985) был двенадцатым президентом и пророком “Церкви Иисуса Христа Святых последних дней”, более известной как Церковь мормонов — прим.пер.).
За отцом я последовала бы в ад и обратно. Он каждый вечер учил меня видеть мир как неделимое целое. Рассказывал, что не существует ничего невозможного.
Мы здесь именно поэтому — хотим решить еще одну загадку. Понятия не имею, какую именно. Это расстраивало и поэтому я материлась.
— В этот раз мы ищем нечто бесценное, Лекси, — прошептал мой отец. — Черный опал в четыре карата, более известный как "Глаз дракона". Он выпал из короны, которую мы нашли, работая в Азии. Мой покупатель заплатит огромные деньги, чтобы снова заполучить его.
О дьявол, нет. Все может повернуться чертовски плохо. Я знаю, о ком он. Работодатель — лидер триады, с кем бы я не хотела встретиться снова.
“Легально”, вашу мать! Ни хрена это не легально. Уверена, прямо сейчас они подгоняют законы именно для нас.
Снова посмотрев на вывеску, я пожала плечами.
— Какого черта, я же люблю кататься на коньках.
***
Я шла за отцом по темной, жуткой аллее, заваленной мусором, пахнущей мочой и… не-а, я даже думать не хочу о том, что тут еще могло быть.
Что-то выбежало из-под одного из мусорных баков, — белка! Нет, подождите, слишком большая. Крыса. Не такая милая и забавная, как белка. Эти засранцы настоящие задиры. Белки, не крысы.