– Ты наш друг, нет?
Хм?! Очевидно, его английский не очень хорош. Он спрашивает друг ли я?! Боюсь сказать, что нет.
– Да.
Второй парень подошел ко мне.
– Как тебя зовут?
– Эми.
– Привет, Эми. Я Ду–Ду, – он указал на двух других парней, – А это Морон и О’Дейд.
С этого дня я больше никогда не произнесу эти четыре слова, выстроенные в один ряд. К тому же, не думаю, что они гуляют с кем–то младше семнадцати лет, но практически на автомате я сказала:
– Прошу прощения? – мои глаза сощурились, как будто это прочистит мои уши, что бы я могла лучше их услышать.
Все они смотрят на меня, как будто это у меня проблемы. Мне хочется засмеяться. Но я терплю, очевидно же, они не поймут моей шутки. Что делает ее еще смешней. Хорошо, некоторые моменты моего путешествия могут быть забавными.
Но как только к нам подошел еще один парень, мое веселье улетучилось. У него темно–каштановые волосы, которые совпадают с цветом его глаз. Он высокий, загорелый и без рубашки. На нем джинсы, которые обтягивают его стройные бедра, рельефный пресс и он один из самых сильных подростков, каких я когда–либо видела.
– Americayit 10, – сказал Морон, указывая на меня.
Парень без рубашки что–то сказал Ду–Ду, Морону и О’Дейд на иврите, полностью игнорируя меня. Что доказывает одну из моих многочисленных теорий… красивые парни всегда самые большие идиоты. По крайне мере, другие парни улыбнулись и представились. Перекинувшись несколькими словами с ребятами, парень без рубашки ушел.
– Как долго ты здесь пробудешь – спросил Морон, глядя на чемоданы, лежащие на заднем сиденье.
К большому сожалению, на много дольше, чем я бы хотела.
– На целое лето.
– Завтра вечером мы собираемся прогуляться по пляжу. Хочешь присоединиться? – спросил Ду–Ду
– Конечно.
Я взглянула на дом и увидела толпу из четырех иностранцев, стоявших рядом с Роном в дверях. Все внимательно на меня смотрели. Как же я могла забыть первую причину, почему я здесь нахожусь?!
Рон приблизился ко мне. Мне хотелось спросить «Как все прошло», но я воздержалась.
Поэтому я сама направилась по этой грязной дороге к этому маленькому домику, который будет моей резиденцией в течение следующих трех месяцев. Моя жизнь похожа на торт с вишенкой. Я буду жить с семьей, членов которой никогда не видела и с биологическим отцом, которого совсем не знаю.
– Эми, это мой брат, Хаим.
Мой дядя, протянув мне руку, пожал мою. Он высокий мужчина, похожий на Рона. У обоих одинаковое телосложение и мускулатура.
Мужчина улыбается, но могу с уверенностью сказать, что за этим фасадом кроется напряжение. А так же гнев, хотя не знаю, направлен он на меня или на моего ДС (сокращение для Донора Спермы, слишком жарко и я сильно вспотела для того, чтобы обращаться к нему как то иначе, нежели ДС).
– Зови меня Додо Хаим 11.
Как будто я могу выговорить это имя. Он произнес «Х» так, словно собирался сплюнуть. Клянусь, в жизни не повторю эти гортанные звуки, не давая себе пинок под зад. Я буду звать его Дядя Хаим, не произнося тот гортанный звук.
Женщина, стоявшая рядом с Дядей Хаимом, сделала шаг вперед. Меня удивило, когда она подошла и крепко обняла меня. Моим первым желанием было оттолкнуть ее подальше, но ее объятие было таким теплым и любящим. Я зачарованно прислонилась к ее рукам. Спустя долгое время она меня отпустила и положила руки на мои плечи, держа меня на расстоянии вытянутой руки.
– Красивая девушка, – сказала она с глубоким израильским акцентом.
У нее сережки с колокольчиками и ни единой капли макияжа на лице. Моя мама скорее умрет, чем выйдет на улицу без макияжа. Или с такими сережками–колокольчиками. По правде, эта женщина красива и без макияжа, а ее сережки придают ее взгляду ангельское выражение, она не выглядят нелепо.
Отпустив меня, с улыбкой на губах она произнесла:
– Я твоя тетя Юкара. Зови меня Дода Юки, ладно?
– Ооокеей, – певчим голосом сказала я, предостерегая ДС, что мне неудобно называть эту сеньору Юки 12.
– На иврите «Дода» – это тетя, – объяснил ДС, как будто это часть обмена, нуждающаяся в разъяснениях.
Она просто попросила называть ее Юки!
Сзади стояло еще два человека. Одним из них был маленький мальчик, возможно, ему было около трех лет, с белыми кудряшками, спирально обрамляющими его голову, как змеи Медузу. Кроме трусов с Пауэр Рейнджерс на нем ничего не надето.
– Shalom, ani Matan 13, – сказал он весело. Не имею ни малейшего представления, что он сказал, но его кудряшки так очаровательно подпрыгивали пока он говорил. Я сделала один шаг по направлению к нему и с любовью пожала его маленькую ручку
Последняя, русая девушка–тинэйджер, ростом чуть выше меня, стояла, скрестив руки на груди. На ней надеты самые обтягивающие джинсы, какие я когда–либо видела и короткая футболка, демонстрирующая ее плоский живот. Не нужно обладать шестым чувством, что догадаться, что она сильно раздражена.
– Это твоя двоюродная сестра, О’Снат.
На этот раз я засмеялась, даже не осознав этого. Хотя когда я пришла в себя и поняла, что никто из них не смеется, я быстро остановилась. Хорошо, сейчас О’Снат не только рассержена, она оправдывает мою любимую шутку: "единственная в своем роде", как будто это сказано про нее
Я не протянула ей руку в знак приветствия, потому что уверена, моя сопливая кузина проигнорирует ее, поэтому я просто сказала:
– Привет.
– Привет, – сквозь зубы сказала она. Великолепно.
– Пойдем внутрь. Там ты сможешь познакомиться с Софией, – сказал Дядя Хаим.
Заметив на рубашке Рона мокрые следы от вспотевших подмышек, мое настроение поднялось. Мои мокрые подмышки размером с грейпфрут, а вот подмышки Рона чуть меньше размера арбуза. Перед знакомством с моей бабушкой он нервничает даже больше, чем я.
Ха!
Глава 6
Ты можешь убежать от одних проблем, но тогда ты увязнешь в других
Я медленно зашла в дом и заглянула внутрь. Кухня расположена прямо передо мной. Повернув вместе с Роном налево, я увидела женщину, сидящую на кресле–качалке около окна. У нее светлые волосы с темными прядями.
Она смотрела на меня яркими, как бриллианты, голубыми глазами. В тот миг, когда наши взгляды встретились, я почувствовала, что смотрю в отражение собственных глаз. Все это выше моих сил, поэтому я едва ли не задыхаюсь. Здесь спертый воздух? Я начала медленно вдыхать, пытаясь вздохнуть полной грудью.
Моя бабушка.
Моя больная бабушка.
Она казалась маленькой и слабой. Она умирает?
Возвращаясь к остальным членам семьи, я осознаю, что все они смотрят на меня. Такое впечатление, будто меня судят в какой–то теле–передаче, которую они все вместе смотрят. Закадровый голос телеведущего прозвучал в моей голове: «Совершит ли Эми ошибку, разрушившую первую встречу? Смотрите на следующей неделе новую серию «Внебрачных детей» и узнайте, примет ли Эми или наоборот отвергнет ее больная бабушка на глазах у тридцати миллионов телезрителей…»
Не успев осознать своих действий, я развернулась и быстро выбежала из дома, что бы никто из окружающих не заметил моих слез. Я бежала до тех пор, пока мои ноги не устали. Я прошла ряд домов, амбаров с лошадьми, коровами и овцами, такое впечатление, будто я нахожусь на ферме, расположенной в Голливуде.
Перейдя на шаг, я подумала, что София, должно быть, решила, что я глупая. Я хотела ее обнять, по правде хотела. Но не на глазах у всей семьи. Я чувствую, что они анализируют каждое мое движение.
Я иду, рассерженна на ДС из–за того, что он превратил нашу первую встречу с Софией в спектакль. Маленькая проволока преградила мне дорогу. Я уже было собралась перешагнуть через нее, когда меня остановил чей–то голос:
–Ты не можешь туда пройти.
Я замерла и обернулась к резкому голосу. Это опять тот парень без рубашки, стоявший около стога сена размером с три этажа. От пота его грудь блестела на солнце, поэтому я попыталась не обращать на это внимания. Вместо этого я пытаюсь думать о чем–то более отвратительном. Например, от него пахнет овцами и потом и ему немедленно нужно принять душ. Но, с другой стороны, он мне тоже необходим. Кончиками пальцев я смахнула со щеки слезы.