– Я не знала, что у меня есть бабушка.
Острая боль печали и жалости к себе пронзает меня от мысли, что я никогда не знала о своей бабушке, и сейчас услышав о ее болезни, я не очень хорошо себя чувствую. Я заталкиваю эти чувства на задворки мыслей, туда, где они будут в безопасности.
Рон откашлянулся.
– Она живет в Израиле и, э–э… я собираюсь туда на лето. Я хотел бы взять тебя с собой.
В Израиль?
– Я не еврейка, – выпалила я.
Тихий звук, похожий на огорчение, вырывался с его губ прежде, чем он продолжил:
– Эми, не обязательно быть евреем, чтобы поехать в Израиль.
И не обязательно быть гением, чтобы знать, что Израиль находится в центре зоны военных действий. Зоны военных действий!
– Спасибо за предложение, но этим летом я еду в теннисный лагерь. Передай бабушке, что я желаю ей скорейшего выздоровления. Пока, – я повесила трубку.
Представь себе, не прошло и более четырех секунд, а мой телефон снова зазвонил. Я знаю, это Рон. Вряд ли за этот год он позвонил мне больше двух раз, зато сейчас он звонит уже дважды за последние несколько секунд. Немного иронично.
Мама сняла трубку в гостиной. Я попыталась подслушать разговор из своей спальни, но, к сожалению, ничего не слышно. Просто бормотание, бормотание и снова бормотание. Примерно через долгих сорок минут разговора мама пришла, постучалась в мою дверь и сказала, чтобы я собирала вещи для поездки в Израиль.
– Ты шутишь, верно?
–Эми, ты не можешь постоянно избегать его. Это не справедливо.
Не справедливо? Я скрестила руки на груди.
– Извини, но не справедливо то, что вы двое даже не попытались жить как настоящие родители. Не говори мне о справедливости.
Я знаю, мне шестнадцать и сейчас я должна быть рядом с ним, но я не хочу. Я никогда не говорила, что идеальна.
– Жизнь не так проста, как кажется. Повзрослев, ты это поймешь. Мы все совершали ошибки в прошлом, но пришло время исправлять их. Ты едешь. Это уже решено.
Меня охватывает приступ паники. Я решила сменить тактику и попытаться вызвать чувство вины.
– Меня убьют. Хотя, может, в конце концов, именно этого ты хочешь…
– Эми, прекрати драматизировать. Он пообещал мне, что обеспечит твою безопасность. Для тебя поездка в Израиль будет хорошим жизненным опытом.
В течение последующих двух часов я старалась как–нибудь выкрутиться из сложившейся ситуации. Я правда старалась. Надо было догадаться, что попытки спора с мамой не принесут ничего, кроме боли в горле.
Я решила позвонить моей лучшей подруге Джессике. Понимающей и поддерживающей Джессике.
– Привет, Эми. Что такое? – раздался радостный голос на другом конце линии. Обожаю определитель номера.
– Мои родители решили разрушить мою жизнь.
–Что значит "родители"? Рон звонил?
– Ох, да. Он позвонил и каким–то образом убедил мою маму отменить мои летние планы. Теперь я вместе с ним еду в Израиль Они хотят моей смерти?
– Хм… Эми, поверь, ты действительно не захочешь услышать мое мнение.
Я хмурю брови, медленно осознавая, что Джессика, моя самая лучшая подруга в мире, не собирается поддерживать меня на сто десять процентов.
– Это территория военных действий! – говорю я медленно, чтобы до нее полностью дошло.
Я слышу смех на другом конце линии.
– Ты шутишь? Черт, моя мама каждый год ездит в Тель–Авив на шопинг. Она говорит, что у них бриллианты чистейшей огранки. Помнишь мое любимое маленькое черное платье? Она там его купила для меня. У них лучшая европейская одежда и я…
– Джесс, мне сейчас необходима поддержка, а не какая–то чушь про бриллианты и одежду, – говорю я, перебивая ее фразу «Израиль – это все». Черт побери!
– Прости. Ты права.
– Ты когда–нибудь смотришь новости?
– Конечно, у Израиля есть некоторые трудности. Но мои родители говорят, многое из того, что показывают по телевизору – пропаганда. Просто не зависай на автобусных остановках или в кофе. С Роном ты будешь в безопасности.
– Ха.
– Ты сердишься на меня? Я бы могла тебе солгать и сказать, что твоя жизнь разрушена и нельзя ничего изменить. Разве от этого ты бы почувствовала себя лучше?
Джессика единственный человек, который может безнаказанно подкалывать меня.
– Джесс, определенно ты юмористка. Ты же знаешь, я никогда не сержусь на тебя, ведь ты моя лучшая подруга на все времена.
Хотя, что говорить о нашей дружбе, когда у моей лучшей подруги нет моих проблем с поездкой в зону военных действий?