К тому времени, как Рон подошел ко мне, я была готова. Что–то похоже на "аррр" и "угх" вырывается из его рта, но затем он поворачивается к карусели выдачи багажа. Я замечаю, что наши сумки единственные оставшиеся. Он дергает их и бросает на телегу так, словно они весят два фунта.
Мой чемодан превышает лимит веса. Я знаю это, потому что ему пришлось доплатить более ста долларов, чтобы нас посадили на самолет с таким багажом. На заметку: Рон очень сильный.
Я просто смотрю на него, ожидая его гнева. Поверьте, я знаю, это случится. Жутко, ведь я ожидала, что сейчас он выкажет свою злость. Предсказуемый родитель – хорошо. Непредсказуемый родитель – худший кошмар подростка.
Рон несется к выходу, толкая тележку с сумками, а я продолжаю стоять здесь, мои ноги прилипли к полу аэропорта. Ну вот, теперь это происходит со мной: мой дорогой, старый папочка только что превзошел меня. Черт.
В обычной ситуации я бы заставила ждать его так долго, как могла, чтобы заставить его попотеть. Позволила бы ему думать, что могу не последовать за ним. Но взглянув на двух солдат, которые направились ко мне, я повернулась и со всех ног помчалась к выходу.
Прощай, гордость. Здравствуй, Израиль.
Глава 4
У меня аллергия на перемены
Я замечаю Рона у счетчика проката автомобилей. Он не смотрит на меня и его даже не волнует, пошла я за ним или нет. Я встаю рядом, но он делает вид, будто меня тут нет. Я громко и раздраженно вздыхаю.
Он все еще не смотрит на меня.
Леди в прилавке вручила ему ключ и что–то сказала на иврите. Улыбнувшись, он сказал ей "Todah", – и толкнул нашу тележку с вещами.
– Прости. А сейчас хватит меня игнорировать.
Он остановился.
– Тебе когда–нибудь приходило в голову, что я беспокоюсь о тебе?
Я могла бы солгать, но что толку?
– Честно говоря, нет.
Он пробегается рукой по волосам. Почему парни делают так, когда она расстроены? Они думают, что выглядят как мачо? Знаю, почему девчонки так не делают. Они бы испортили прическу, над которой трудились полчаса, укладывая волосы, вот почему. Тем более девчонкам не нужно изображать из себя мачо.
– Шевелись. К тому времени как мы доедем до Мошава, стемнеет.
– Мошав? Что такое Мошав? На иврите это означает торговый центр? – Джессика рассказала мне, что в израильских магазинах продаются все последние новинки европейской моды. И то черное платье шикарно на ней сидит.
Знаю, ходить по магазинам с Донором Спермы будет ужасно, но меня не отпускает мысль обо всех тех шмотках, которые я смогу привести домой по возвращению.
Это смешно, но когда я думаю о торговом центре, я забываю о бомбежках террористов, которые могут произойти здесь.
Пока мы ехали в нашей красной арендованной Субару, я с легкостью забыла о том, что это зона военных действий. Похоже на шоссе в середине Нью–Михико или что– то вроде этого.
Как только мы въехали в Тель–Авив, мы сразу попали в пробку. Я посмотрела в окно на высотные здания.
Рон указал направо.
– Это Башня Азриэли. Самое высокое здание на Ближнем Востоке, – с гордость сказал он.
Возможно, на ней, также, висела огромная мишень.
– Какая отличная мишень для террористов, – пробормотала я, но потом я заметила, как Рон косо смотрит на меня, – Ладно.
Я надеюсь, здание хорошо защищено, потому что 9/11 американцев, которых я знаю, обменивают там валюту. Я наблюдаю в окно за тем, как мы проезжаем высокотехнологичные здания с названиями американских брендов.
– Израиль не похож ни на одну страну Третьего мира.
– Она не страна Третьего мира.
Она? Израиль – "она"? Ну, она чертовски современная. В самом деле, пробка выглядит так, словно мы вернулись домой.
Хотя, вскоре, я понимаю, что жителям Израиля необходимо посетить занятия по управлению гневом на дороге.
Когда их подрезали, они высовывались из окна, кричали друг на друга и показывали средний палец. Я завизжала, когда группа людей на этих маленьких моторных скутерах и мотоциклах проехали прямо между машинами. Они даже не лавируют между дорожными линиями, они едут прямо по самой разметке!
Мы в машине уже около часа.
– Когда мы приедем?
– Примерно через час.
– Ты так и не ответил мне. Что такое Мошав? Это торговый центр?