– Он приехал в нашу страну пять месяцев назад, – возразила я. – Он был на карантине. Я отказываюсь подвергать его новой стрессовой ситуации, бедняжке нужно прийти в себя.
Джесс покачала головой.
– Эми, это всего лишь собака, ты слишком его избаловала.
Я не избаловала его.
Ладно, избаловала.
Но Мутт мой товарищ. Мой защитник. Он заставляет меня смеяться. Он для меня все.
Мы подходили к парку, и Мутт не смог сдержаться. Когда я закрыла ворота и сняла поводок, он с легкостью вырвался и побежал к своим друзьям, чтобы вместе с ними поиграть.
Мистер Обермейер, старый ворчун с четырнадцатого этажа нашего дома, презрительно сказал:
– Держи свою собаку подальше от моей Принцессы.
Принцесса – это пудель-чемпион мистера Обермейера. Он ненавидит Мутта и это очень хорошо, потому что я ненавижу пуделя по кличке Принцесса.
– Не волнуйтесь, мистер Обермейер.
Я не понимаю, почему старик гуляет в парке. Он ни с кем не разговаривает, лишь за исключением тех случаев, когда он говорит людям, чтобы те держали своих собак подальше от его лелеемой псины.
– Смотри, там Митч! – прошептала Джесс, спрятавшись за мной.
Посмотрев в другой конец парка, я увидела его.
– Пойдем, поговорим с ним.
– Нет! Эми, признайся, ты знала, что он будет здесь.
Проблематично, когда человек кричит на тебя в своей пассивно - агрессивной манере.
– Джесс, он твой парень, – ладно, раньше Митч был моим парнем, но это совершенно другая история. Я не совсем была с ним. Да и к тому же, я довольна своим не-парнем. Ладно, более или менее. Я ненавижу частичку «не» в этом словосочетании. Я бы хотела, чтобы Эйви не просил меня пообещать не давать никаких формальных обязательств относительно друг друга.
Джессика выглянула из-за моего плеча.
– Ты не видишь, с кем он?
Я вытянула шею. Мой взгляд обратился к длинноногой рыжеволосой девушке.
Роксана Джеффрис.
Я ненавижу Роксану Джеффрис почти так же сильно, как и собак по кличке Принцесса.
Она улыбалась Митчу. Шлюха.
– Джесс, тащи туда свою задницу, – приказала я, отходя в сторону.
– Он ей улыбается! У Роксаны нет изящных линий, она сплошное недоразумение! Думаешь, он пригласил ее на бал в честь дня Святого Валентина?
– Нет. Он твой парень. Почему ты чувствуешь себя так неуверенно? У тебя шикарные волосы, я бы за них умерла; идеальные изгибы тела и шикарная грудь. А теперь иди туда и предъяви права на своего парня.
Нет ни единого места, где бы мы могли остаться незамеченными. Мутт очень большой, толстый и самый дружелюбный пес во всем мире. К тому же, все в районе знакомы с Муттом. И все в районе знают, что Мутт мой пес. Митч – парень, считающий себя слишком крутым, чтобы носить в минус двадцать пять градусов куртку – увидев мою бестию, он кивнул мне.
– Он меня увидел, – сказала я Джесс.
– Черт, – пробормотала она за моей спиной.
Ладно, с меня хватит.
– Он не сможет тебя пригласить, если ты не будешь с ним разговаривать, – я направилась к Митчу, уверенная в том, что Джессика следует за мной. – Привет, – сказала я ему и Роксане. И только сейчас, когда я обернулась, я поняла, что Джессика не последовала за мной.
Митч кивнул мне.
– Здорова, Эми.
Роксана, укутавшись в шарф, кожаные перчатки и новое зимнее пальто, которое, как я слышала, она купила в Barney’s по цене, превышающей пятисот долларов, не поприветствовала меня словами «Эй, привет» или просто «Привет». Вместо этого она сказала:
– Твой пес флиртует с Зевсом.
Я посмотрела на Мутта. Она не шутила, мой пес действительно заигрывал с черным лабрадором Митча так, будто завтра не наступит.
– Он показывает Зевсу кто здесь альфа-самец, – как ни в чем не бывало сказала я.
Роксана с отвращением посмотрела на меня, а Митч засмеялся.
Мутт присел перед Зевсом, производя на свет огромную дымящуюся кучку. Серьезно, до того как у меня появилась собака, я бы никогда не подумала, что буду спокойно поднимать отвратительные дымящиеся кучки при помощи полиэтиленового пакета, который является единственной преградой между моей рукой и экскрементами.
– Куда пошла Джесс? – спросил Митч.
Быстро просмотрев территорию парка для собак, я поймала взглядом удаляющуюся Джессику. Она уходит.
– Мутт, пошли, – приказала я, побежав к воротам. Мутт озабочено нюхал попу мопса. Черт побери. Я открыла ворота. – Мутт, угощение! – и он побежал быстрее, чем любая лошадь на Кентуккийских скачках.