– Ох, ты такая милая, Мария, – сказала я, обнимая ее.
Нейтан уставился на меня.
– Она думает, что я придурок, потому что ношу старую одежду и очки.
– Он считает меня стервой, потому что я говорю вслух все то, что думает каждый.
– Знаете, что я думаю? – спросила Мария, подойдя ближе к стойке.
– Что? – одновременно спросили мы с Нейтаном.
– Я думаю, что вы нравитесь друг другу.
Я закатила глаза, а Нейтан передернулся, словно я противна ему.
– Не-а, – возразил он.
– Совершенно нет. К тому же у меня есть Эйви. А у него Баки.
– Бики.
– Какая разница.
– Да, – уверенно сказала Мария, направившись в кладовую. Можно подумать, она знает все, что происходит. – Вы, ребята, определенно нравитесь друг другу.
Нейтан засмеялся.
– Не смешно, – ответила я. Все больше посетителей заходят в кафе, поэтому это мой шанс сказать Нейтану: – Пожалуйста, заказывай или уходи, чтобы я смогла обслужить кого-то еще.
– Зеленый чай со льдом и без сахара, – сказал он, привлекая мое внимание.
Когда он заплатил, я развернулась, чтобы сделать его скучный напиток.
– Не плюй в мой чай, – негромко сказал Нейтан, чтобы услышать его могла только я.
Больно надо.
Отдав ему напиток, я сосредоточилась на других посетителях.
Время пролетело незаметно. Все это время я готовила напитки, протирала столики и игнорировала Нейтана, сидящего за ноутбуком в уголке. Увидев папу, я облегченно вздохнула. Сегодня он был одет в темные джинсы и черную рубашку.
Я убедила его отрастить волосы, чтобы он выглядел симпатичным и крутым папой, но потребуется еще два месяца, чтобы привить ему вкус к модной одежде.
– Привет, Аба.
Клянусь, Нейтан искоса посматривает на нас.
– Как школа? – спросил папа. Я взглянула на Нейтана.
Сейчас он пытается притвориться, что читает статьи в Интернете, но на самом деле он ничего не делает. Интересно, как он поведет себя, если я расскажу папе о произошедшем в кафетерии.
– Нормально. А ты как?
Папа поцеловал меня в макушку.
– Готовился к презентации в Вашингтоне. Ты готова?
– Ага.
– Отлично. Куда идем?
Я взяла папу под руку, и мы осмелились выйти на морозный воздух.
– Доверься мне, – сказала я, ведя его вниз по улице.
Я покрепче прижалась к нему, пытаясь согреться о его теплую одежду.
– Мне очень жаль, что я вчера накричала на тебя. Я просто хочу, чтобы ты была счастлив.
– Мне тоже очень жаль. Ты же не записывала меня больше на свидания?
– Мы пришли, – сказала я, когда мы повернули на Дубовую улицу, на которой расположились дизайнерские магазинчики и высококлассные салоны красоты. Я подтолкнула его к местечку под названием Sheer-Ahz. Я намеренно не сказала ему о том, что в последнюю минуту записала его еще на одно свидание.
– Ты хочешь подстричься? – спросил папа, когда понял, что Sheer-Ahz – это салон красоты.
– Не-а.
Он резко остановился.
– Почему же салон красоты?
Смотря на папу, я лучезарно улыбнулась ему, будто клиенту Perk me up!
– Мы идем на маникюр.
– Ты хочешь сказать, ты идешь на маникюр.
– Нет. Ты все прекрасно расслышал, Аба.
– Мужчины не делают маникюр.
– Ты никогда не слышал о метросексуалах?
Мой папа покачал головой.
– Нет. И уж поверь мне, я не хочу быть одним из них.
– Не ты ли говорил, что сегодня я могу выбрать место, куда нам сходить?
– Да, но…
Я повернулась к папе, к одному из людей, который терпит и любит меня, не смотря ни на что. Мой папа старается быть храбрым и ничего не бояться, но я нашла его слабость… ухоженные ногти. Пожалуйста.
– Я хочу так провести время. Мои ногти слоятся и быстро ломаются. Это прекрасная возможность укрепить узы папы и дочки.
– Не можем ли мы укрепить семейные узы, играя в футбол или занимаясь чем-то другим?
– Я не играю в футбол. Я люблю маникюр, – я потянула его к стойке администрации. – Мы записались на маникюр, – проинформировала я девушку. – Эми и Рон Барак.
Не колеблясь, она вбила наши имена в компьютер, потом что-то написала на двух бумажках и отдала нам.
– В комнате медитации вы можете выпить холодные напитки, пока ожидаете своей очереди.
Мой папа повернулся ко мне и спросил своим глубоким, мужественным голосом:
– Комната медитации? – кажется, будто его голос звучал намного глубже, чем обычно.
Как только мы зашли в комнату с нежно-белыми стенами, где горели свечи, и играла расслабляющая музыка, он занервничал. Не думаю, что израильский командир в отставке хоть раз был в подобном месте. Наверное, он намного комфортней чувствует себя в пустыне. Или в зоне боевых действий.