Мы с сестрицей переглянулись и громко расхохотались. Сказал тоже, извращение… брр…
— Габриэль, в отличие от меня, смертна. А со мной ей ничего не может повредить. Для меня же слияние компенсирует некоторые особенности моей природы. Пол слияние выбирает по обоюдному согласию. То есть, как я уже сказал, это был посторонний парень, без каких-либо заскоков или извращений. Понятно? А дальше слияние всё делит пополам. Возраст создаваемого тела, внешность, привычки, интересы, поведение… — на последнем слове я специально сделал акцент.
Повисло молчание. Сестрица безмятежно улыбалась, полностью переложив весь труд по объяснению на мои плечи. Элли явно задумался. Ни за что не поверю, что он ничего не знал. Но зачем тогда все переспрашивает? Помнит же, что тогда откат от слияния и по нему крайне неудачно ударил, полностью отрезав от Света, — поэтому в этом мире теперь и прохлаждается. Бывший когда-то ангелом, теперь он по праву мог добавить к этому слову — «падший».
Что-то тут явно не так.
Тем временем за дверью столпились остальные светлые. Я чувствовал их интерес и нежелание вмешиваться в разговор. Видимо, они коллективно посчитали, что подслушивать куда как интереснее. Что ж, не буду их разочаровывать. Расскажу свой главный секрет.
— Алир, можешь задать свой вопрос. Будем считать, что у меня на сегодня была запланирована исповедь. Только задай его правильно. Или их, но не больше двух, — разрешил я, не зная как самому начать эту тему. Невозможно долго оставаться наедине со своими скелетами и тараканами, особенно когда они превышают все допустимые размеры.
Габриэль покосилась на меня, потом на дверь, словно спрашивая, наложить ли полог тишины или же оставить всё как есть. Я мотнул головой. Анабель должна узнать с кем не так давно всерьёз собиралась связать свою жизнь. А я-то в своём незнании размечтался…
— Почему тебя нельзя убить? — спросил рыцарь, пряча глаза, потом тихо добавил, — кто ты?
— Кто ты?
Вопрос был сказан шепотом, но его услышали все. И встрепенувшийся Азраэль, и сестра Тёмного Князя, и светлые столпившиеся за дверью. И странно сгорбившийся в кресле Габриэль… другой Габриэль. Анабель признавала, что этот новый был куда привлекательнее предыдущего, и вёл себя взрослее, только полюбила-то она того. Сейчас же её осторожно-осторожно, словно она могла обернуться ядовитой змеёй, обнимал за плечи счастливый Ририэль. Он почти не прислушивался до этого к разговору, но теперь услышав вопрос, довольно сощурился.
— Нельзя убить того, кто никогда не рождался, — выдержав невообразимо утомительную паузу, наконец ответил Габриэль.
В этот момент от небольшой щелочки эльфийку оттеснила Лин, но Анабель очень живо себе представила, как тот передёргивает плечами и опускает взгляд.
Опускаю взгляд только для того, чтобы никто не заметил выражение, совсем не соответствующее серьёзности рассказа.
— Смерть удел тех, кто живёт. Я же не самый удачный эксперимент одного тщеславного Творца, которого привык считать своим отцом. Как вы знаете — мир не может существовать сам по себе. Поэтому все островки межреальности связаны между собой и таким образом поддерживают и подпитывают друг друга. Но моему отцу хотелось оригинальности. Он решил, что можно сделать мир сразу из чистой энергии, чтобы в результате получившийся мир сам себя питал. Не знаю как, но ему удалось отщепить часть первородной Тьмы и заключить её в телесную оболочку. Всего лишь в телесную,… — на создание целого мира, той части тьмы, что он взял — не хватило. В результате появилось взрослое существо с уже сложившимся сознанием — я. Тьма захотела видеть своё дитя именно таким, каким сейчас видите вы меня. Точнее нет, какие-то черты моего характера всё-таки перетерпели изменения, но только благодаря Габриэль. Сам я не могу влиять ни на своё развитие, ни на привычки. Всё выбрали за меня: интересы, чувство юмора, образ мышления, представления о морали и шкаф с тараканами и скелетами. Тьма сделала это в присущей ей манере, наделив меня не лучшими качествами, и многими пороками. К тому же, в спешке отец забыл мне создать душу. Так что не удивительно, что за очень короткий промежуток времени у меня появилась репутация очень жестокого и беспринципного существа. Потом, когда отец всё-таки сотворил слабый, крошечный мирок, привязал меня к этому творению своей кровью. Наверное, из любопытства, или мести… Не знаю. Так что пока есть я, есть этот мир. Если со мной что-то случится, он станет безжизненной пустыней.