Шлем Вам, Вере Евсеевне и Вашему сыну наш сердечный привет. До скорого свиданья.
18 июля 1951 г. Алданов перед возвращением во Францию отправляет Набокову письмо, прощается. Сообщает, что в Нью-Йорке создается русское книжное издательство 1 и главой его будет известный в США знаток русской литературы Н. Р. Вреден. Советует Набокову спешно обратиться к Вредену: "Я с ним, разумеется, говорил о Вашем "Даре"". Роман Набокова "Дар" до того времени ни разу не был опубликован отдельной книгой, а в журнале "Современные записки" перед второй мировой войной печатался без главы о Чернышевском.
1 Это издательство получило название "Издательство имени Чехова".
Ответное письмо Набокова из Вест-Йеллоустона, штат Монтана, датировано 15 августа того же года:
Дорогой Марк Александрович,
благодарю вас за дружеское сообщение: я написал Вредену и пошлю ему манускрипт, когда вернусь в Итаку.
Жена и я находимся сейчас в Монтане, на западе от Елостонского парка (ели стонут!), а сын в ста милях от нас в Тетонах ( так французский путешественник назвал тень изумительно острых гор) в Wyoming'е, где занимается альпинизмом. Все мое время уходит на бабочек: мы провели незабываемый месяц на огромной высоте в юго-западном Колорадо, где ловили бабочку, которую я сам когда-то описал, а самочки не знал, - а теперь у меня этих еще никем не виданных самочек двадцать штук. Ноги у меня еще футбольные, но груди прыгают, когда бегаю.
После этого письма переписка надолго прервалась, и следующее дошедшее до нас письмо датировано 16 октября 1954 года. Набоков на бланке Корнелльского университета (Отдел русской литературы. Владимир Набоков) сообщает о впечатлении, которое произвела на него книга Алданова "Ульмская ночь":
Дорогой Марк Александрович,
пишу вам два слова между лекциями - только чтобы сказать вам, что во время случайного досуга (в поезде между Итакой и New York'ом) я прочитал вашу "Ульмскую ночь". Я был взволнован этой вашей самой поэтической книгой - ее остроумие, изящество и глубина составляют какую-то чудную звездную смесь - именно "ульмскую ночь".
Будьте здоровы.
Ваш В. Набоков.
Эта книга Алданова, утверждавшая, что в истории закономерностей нет, что она сплошная цепь случайностей, привлекла пристальное внимание эмигрантских писателей и общественных деятелей. В нью-йоркской газете "Новое русское слово" была напечатана в высшей степени положительная рецензия Георгия Адамовича. В письме к Алданову от 17 марта 1954 г. он назвал "Ульмскую ночь" одной из самых замечательных его книг, даже в художественном смысле. Е. Д. Кускова спорила с концепцией книги: "Совершенно убеждена, что если б убили Ленина, Октябрь был бы ускорен. Это - аксиома при разборе последовательности русских истор. событий. Конечно, верного "аршина" для измерения предвидения верных или неверных действий нет. Но тем не менее политик и общественный деятель тем и отличается от простых смертных, что аршин у него есть, пусть приблизительный. Можно сказать так: есть безусловная закономерность и в истории" (письмо Алданову от 25 октября 1954 г.). Алданов отвечал ей через два дня: "Спорить, конечно, об этом трудно, но я остаюсь при своем мнении, что октябрь был "чертовой лотереей". Кстати, к моему изумлению (очень приятному) я вчера получил просто восторженное письмо об этой моей книге - от Вл. Набокова-Сирина! Он получил ее почти год тому назад, тотчас после ее выхода, теперь будто бы прочел и дает такую оценку. Разумеется, я очень рад".
Алданов считает нужным поблагодарить Набокова за отзыв. Из его письма Набокову от 26 октября 1954 г.
Дорогой Владимир Владимирович.
Только что я получил от Чеховского издательства Ваше письмо от 10-го, пересланное мне по простой, не воздушной почте.
Надо ли Вам говорить, как мне Ваше письмо было приятно. Доставило большую радость именно потому, что исходит от Вас. От души вас благодарю. Знаю, что Вы очень преувеличили достоинства моей книги.
Я в свое время поручил Чеховскому издательству послать Вам "Ульмскую ночь" - было бы странно отправлять ее в Ниццу с тем, чтобы она отсюда ушла в Америку. Таким образом книга была без надписи. Сделаю надпись при встрече, так как все же надеюсь вернуться в С. Штаты (хотя делать мне там нечего).
В последней книге "Нового журнала", еще мною не полученной, помещено начало моей повести "Бред". Она будет печататься в журнале лишь в отрывках, и уж по одному этому прошу Вас (если прочтете) не судить слишком строго. <...>
В отличие от "Ульмской ночи" "Бред" Алданова прошел почти незамеченным и в его переписке с Набоковым не обсуждался. Но в переписке двух писателей, относящейся к 1955 г., обсуждались другие их новые произведения, другие литературные темы.
7 марта 1955 г. Алданов пишет:
Дорогой Владимир Владимирович.
Я уже недели две тому назад получил Вашу книгу от Чеховского издательства - не сомневаюсь, что это Вы распорядились мне ее послать (как и я Вам в свое время "Ульмскую ночь"): Чеховское издательство никаких книг других авторов мне не посылает, да и свои собственные я давно покупаю, так как бесплатных они авторам дают, как, впрочем, все американские издательства, всего шесть экземпляров.
"Другие берега" мне очень хорошо известны по американскому изданию. Все же, разумеется, я тотчас приступил к чтению русского издания, которое "переводом" назвать нельзя. Читал медленно, с все увеличивающимся восторгом и даже изумлением. Такие чувства у меня теперь вызываете только Вы - из всех современных писателей Что я мог бы к этим словам добавить? Да Вы и сами знаете цену этой книги, как и мое мнение о Вас.
Принято говорить. "Желаю большого успеха книге". Я это, конечно, и говорю. Но какой может быть в настоящее время у русской книги успех? Ценителей в эмиграции мала, а читателей лишь немногим больше. Будет ли она допущена в Россию в ближайшее десятилетие? Надежды мало. Да и возродится ли читатель и в самой России? Все-таки тридцать семь лет там отравляют все, в том числе и вкус.
Алданов шлет Набокову в английском переводе свой новый рассказ "Каид", просит совета, какому американскому еженедельнику его предложить. Его литературный агент, Хорч, скончался, и теперь писателю самому приходится заниматься литературной судьбой своих произведений.
30 марта Набоков, сообщая, каковы расценки на художественную прозу в различных американских журналах, все же в осторожной форме замечает, что "Каид" не произвел на него большого впечатления: "... мне сдается, что поскольку Ваш материал будет переводной, то, может быть, скорее всего им подошел бы блестящий алдановский очерк о какой-нибудь яркой фигуре на теперешней авансцене... Качество перевода среднее". Он посылает свой новый адрес: "Живу же в разных меблирахах".
В письме от 6 апреля Алданов берет своего переводчика под защиту: это довольно известный американский дипломат (фамилию не называет) и в качестве дипломата не может печатать перевод под своей подписью, пусть в редакции думают, что рассказ написан по-английски. "Не знал, что Вы по сей день живете в меблированной квартире (как и я во Франции, но здесь пустых квартир и нет). Отчего же Вы не обзаводитесь мебелью, "своим углом"? Ведь Вы обосновались в Америке навсегда".
На деле через пять лет Набоковы переедут на постоянное жительство в Швейцарию. В конце письма Алданов касается другой темы: в Париже осенью ожидается съезд эмигрантских писателей. "Какая его задача и чем он будет заниматься - не знаю. Я получил уже четыре месяца тому назад телеграфное приглашение от Американского комитета, но не принял его. Едете ли туда Вы?"
18 апреля Набоков пишет:
Дорогой Марк Александрович.
Простите нескорый ответ - очень трудный у меня год.
Конечно, можно, не рассказывать журналам, что рассказ переведен с русского: мне это почему-то не пришло в голову - отупевшую и облысевшую голову".
Он приводит несколько примеров очевидных переводческих ляпов и продолжает:
"Мне бы страшно хотелось перевести это для Вас заново, если бы только было время. Но работаю все время под сильнейшим напором, так как полжизни уходит на университет. А на покупку дома или хотя бы обстановки не хватает и хватать не будет, пока сын учится. Он очень дорогой - во всех значеньях.