========== Глава первая. Тяжелые воспоминания. ==========
В жаркий сентябрьский полдень Омер прилетел в Рим за день до конференции. Вечный город жил яркой жизнью, поражая своим архитектурным великолепием и многоязычием. Туристы были легко узнаваемы в толпе горожан: они восхищенно оглядывались по сторонам, стараясь запечатлеть на камеру, фотоаппарат, а кто и просто в памяти, это, воплощенное в камне, великолепие и могущество ушедших в историю веков.
Он хорошо знал и любил Рим, но не как туристическую Мекку, вечно заполненную толпами людей. Омер любил бродить по его узким улочкам, мощеным уже кое-где выщербленным камнем, ему нравились дома, несущие печать веков и небольшие кафе, где можно было, выпив чашечку душистого кофе, отдохнуть от суеты и назойливых туристов, отмечая красоту спешащих мимо девушек, и любуясь буйством, цветущих в горшках растений. Когда-то давно он здесь учился в лицее, потом часто приезжал по делам, имея тесные связи с итальянскими партнерами по бизнесу, и в этот же город он сбежал, ослепленный болью и яростью предательством людей, которых считал своей семьей.
С тех пор прошло уже больше трех лет, но легче ему не стало. Да, боль ушла, но не покинула его. Она скрылась, затаилась до поры где-то в глубине, возможно, поселилась в том месте, которое когда-то было его душой, заколотила двери, зашторила окна и вывесила табличку «Не беспокоить». Мужчина невесело усмехнулся. Когда-то его душой была она, Дефне, а теперь ее нет, и его собственной души, похоже, нет тоже.
Отель «Рома», в котором он обычно останавливался во время своих деловых поездок, находился недалеко от площади Навона. Омер поднялся в свой номер, принял душ, переоделся и вышел на балкон. День уходил, на город опускалась вечерняя прохлада, и он решил немного пройтись перед тем, как еще раз просмотреть материалы конференции. Ноги сами повели его по знакомому маршруту – пятнадцать минут пешком до квартиры, которая служила ему убежищем в течение полугода после его бегства из Стамбула,
Тогда ненависть и злость душили его, ослепляли разум, а робкая попытка Дефне объяснить ситуацию, только усугубляли дело. Его адвокат, господин Уташ, с которым он связался на следующий после свадьбы день, подготовил бумаги по аннуляции брака. Через два дня он сообщил ему, что госпожа Дефне их подписала, и никаких трудностей больше нет, он фактически может считать себя свободным от брачных уз, хотя только по истечении шести месяцев, следуя букве закона, суд утвердит их развод. Все это время сам Омер категорически отказывался от контактов с кем-либо. Да и Дефне больше не искала с ним встреч. Тогда на автомобильной стоянке он бросил свою невесту, ставшую женой на такой короткий срок. Ярость переполняла его и гнала прочь от Дефне. Он не помнит даже, что точно прокричал ей тогда в лицо, видел только, как она застыла, и ее глаза остекленели. Почему-то именно этот последний образ любимой девушки ярко отпечатался в памяти, терзая его сердце.
Проведя две недели в горном домике, опустошенный он вернулся домой. В притихшем доме, на кухонном столе стояла большая картонная коробка. И первое, что бросилось в глаза, когда он поднял крышку, была маленькая коробочка, обтянутая красным бархатом, машинально открыл ее - обручальное кольцо и кольцо его матери, казалось, смотрели на него с печалью и укором, словно говоря: «Омер, что же ты наделал?» Под коробочкой был конверт, Не распечатывая, отложил его в сторону. Свадебное платье, которое он так мечтал снять с любимой в их первую брачную ночь, было аккуратно сложено и слегка придавлено завернутыми в тонкую ткань, почти невесомыми туфельками. Эти туфли он рисовал и делал в тайне от Дефне, он помнил какой радостью и благодарностью светились ее глаза, когда подарил их. Но внимание Омера привлекли совсем не эти вещи. Его футболка? Откуда она здесь? Омер развернул ее и какое-то время смотрел ничего не выражающим взглядом. Вспомнил… Внутри что-то оборвалось,.. Из глаз потекли слезы, он пытался их остановить, крепко прижав ладони к глазам, но они продолжали течь. Первый раз за много лет взрослый мужчина, стоял и плакал, плакал горько, безутешно, как тогда, в детстве, когда потерял свою любимую мать. Он оплакивал свою преданную любовь, свои разбитые мечты, свои потери. Так ему казалось тогда.
Занятый своими невеселыми воспоминаниями, Омер не заметил, как ноги привели его к дому, где когда-то он жил. Если это можно назвать жизнью. Сначала, вдали от людей, так подло обманувших его доверие, он попытался успокоиться и привести мысли в порядок. Нашел в себе силы прочесть письмо, оставленное для него Дефне, Ее запоздалое признание было почти лишено эмоций, и только пятна на бумаге говорили о том, как нелегко оно ей далось. По-деловому, очень подробно она, наконец, рассказала все. Он с удивлением узнал, что именно его неосторожный поцелуй у кафе «Мано» породил цепочку событий, в которые, по милости его тети, были втянуты многие близкие или просто знакомые ему люди. Зацепили ее последние слова: «Я не жалею ни о чем. Я вступила в эту игру, чтобы спасти жизнь брата и я не смогла выйти из нее, потому что безумно влюбилась в тебя. Я всегда буду тебя любить. Благодарю за все. Прости. Будь счастлив».
Потом, гораздо позднее он будет много раз перечитывать это письмо. В памяти будут оживать яркие и такие сладкие моменты их любви и короткой близости. Он поймет, в каком аду жила его девочка, под каким давлением находилась и как сильно любила его, если в этой любви, в преданности ему черпала силы противостоять обстоятельствам и людям. И как он сам, ослепленный гордостью и болью, предал ее, ее любовь и разрушил то прекрасное, что между ними было,
А в тот день он впервые напился. Сейчас, оглядываясь назад, Омер понимал, что его боль менялась из месяца в месяц, вернее даже не сама боль, она-то была на удивление постоянной, менялся ее характер. Сначала это был гнев, потом – отрицание и, наконец, – принятие ситуации.
Если бы кто-то из прежних знакомых увидел его, наверное, не узнал бы и ужаснулся. Он и сам был себе противен: первые месяцы много пил, пытаясь забыть Дефне, стереть ее из своей памяти, заводил легкие знакомства в барах и на улицах, приводил девушек домой, без лишних разговоров заваливал их на постель, а на следующий день даже не мог вспомнить их лиц. Да и какая разница? Он наказывал Дефне, снова и снова изменяя ей. Про себя решил, что будет жить так, пока душа и тело не перестанут помнить ее, пока не сотрет ее из своей жизни, словно ее никогда и не было. Но чем больше Омер старался, тем неотступнее она шла за ним. Приходила во сне, вставала у кровати и грустно смотрела на него, она касалась прохладными ладошками его горячей кожи, а мягкими губами его заветренных губ; он чувствовал запах ее тела и волос, просыпался от звука ее голоса и мучился от бессонницы, вновь засыпая только под утро.
А потом, однажды, сидя в кафе с друзьями, он увидел двух влюбленных. Они стояли близко друг к другу, смотря друг другу в глаза, и не замечая никого вокруг. Парень нежно гладил ее лицо, потом приподнял подбородок и потянулся к губам. Но девушка уклонилась от поцелуя, просто обняла его, положив голову на плечо, и прикрыла глаза в счастливой улыбке.
У Омера перехватило дыхание. Когда-то и у него была возлюбленная, которая так же тепло, доверчиво и с бесконечной любовью в глазах смотрела на него и искала защиты у него в объятиях. Он оставил друзей, никак не объяснив свой поспешный уход, долго бродил по улицам города. Этим вечером он не пил, вернулся в свою квартиру один, а через три дня уехал из Рима. Его не было в Стамбуле семь месяцев.
В отеле было многолюдно. Участники конференции и туристы спешили заселиться в номера, Омер заглянул в ресторан в поиске знакомых лиц и, никого не найдя, присел у стойки бара, заказав бокал любимого красного вина. Девушка, сидевшая неподалеку бросила на него заинтересованный взгляд. Она была очень привлекательна: загорелая кожа, темные волосы и яркие голубые глаза. Омер не вел жизнь аскета. Конечно, работа в его любимом детище «Пассионис» занимала теперь все его время и мысли, но он был молод, у его тела были свои потребности, и иногда он уступал им. Как правило, он позволял себе так расслабиться, когда уезжал по делам из страны, в Турции, тем более Стамбуле его имя и его лицо были слишком хорошо известны.