Следующий день был днем расставания с родными, конечно, они будут созваниваться, как и прежде, но увидятся еще не скоро, у женщин в глазах стояли слезы, и Дефне особенно беспокоила бабушка, она просила ее заботиться о своем здоровье, чтобы через год встретить их полной сил и готовой к новому переезду.
На подъезде к Стамбулу Дефне позвонил Омер с вопросом, когда он может забрать Мерта, его рабочий день был уже закончен, и, возвращаясь к себе, он мог бы подъехать к ее дому. Не желая утруждать его долгим ожиданием, она предложила завезти Мерта сама, но пока подвозила Патрика к отелю и ехала к дому Омера, малыш успел заснуть, боясь его разбудить, Дефне позвонила Омеру и попросила открыть ей дверь. Он принял у нее сына и отнес в детскую комнату, где мать осторожно раздела малыша, время было не позднее, и была вероятность, что он скоро проснется, чтобы поужинать, поэтому Дефне решила немного задержаться.
Они были вдвоем в доме, где жили воспоминания о днях, проведенных когда-то вместе, на этот раз она не чувствовала скованности, была свободнее, потому что опасаться ей было уже нечего, все случилось: и то, чего она втайне желала, и то, чего она опасалась, через два дня ее пребывание здесь заканчивалось, и она возвращалась в ставшую ей уже привычной жизнь в чужой стране.
— Когда вы улетаете? — вопрос Омера прозвучал хрипло, и он прокашлялся, чтобы прочистить горло.
— Послезавтра, ты должен привезти сына к вечеру завтрашнего дня, наш самолет вылетает в час тридцать, и мы выедем утром, чтобы пройти вовремя все формальности. — она стояла в гостиной, глядя в окно на детский городок и не решаясь присесть.
— Мне жаль, что наши отношения и твое пребывание дома были омрачены в последние дни этим недоразумением. — он подошел очень близко, встав у нее за спиной, так, что она чувствовала тепло его тела.
— Недоразумение? — Дефне сделала шаг в сторону и обернулась к нему. — Что ж, если ты так видишь эту ситуацию… Полагаю, мужчина с богатым прошлым должен быть готов к сюрпризам такого рода. А женщина, которая будет рядом с ним, должна это принимать.
Он отошел от нее и сел на диван. — Ты говоришь так едко. Я надеялся, что возвращение приблизит тебя к нашему прошлому, где было много хороших, очень хороших моментов. Неужели я ошибся?
— Я помнила о них всегда, Омер. Иначе, не стала бы общаться с тобой. даже при наличии общего ребенка. — Дефне улыбнулась и села на стул у окна, максимально удаленный от дивана.
— Тогда почему ты меня отталкиваешь? Тем более после того, что между нами было. Я уверен, стоит тебе остаться в этом доме, прожить со мной хотя бы неделю, все твои опасения, страхи и предубеждения будут стерты нашими чувствами.
Она вздохнула и, сцепив руки за головой, откинулась на спинку стула: — Чтобы придти к подобным решениям тебе, Омер, понадобилось четыре года… А ко мне ты заявился три месяца назад с полным багажом прежней жизни, богатой на события, о которых ты хотел умолчать, но был вынужден мне поведать. И ты ждешь, чтобы я вне себя от счастья, что вновь обрела тебя и твою любовь быстренько вернулась к прежним чувствам? Но это невозможно! Дефне занервничала, выпрямила спину и положила руки на колени, сжав их в кулаки.
— Если бы ты появился на моем пороге, когда я носила нашего сына или сразу после его рождения, я бы не раздумывая, бросилась тебе на шею и уехала с тобой хоть на край света. Но ты не пришел. Я смирилась, понимая, что все трудности и минуты страшного отчаяния, которые мне пришлось пережить, были платой за мою ложь, за боль, причиненную тебе, за эту нелепую игру, в которую я оказалась втянутой из-за неразборчивости и глупости моего брата. Это была расплата за мои поступки, и я не роптала. Но теперь, думаю, этот счет закрыт.
Произнесенные ею слова сильно задели Омера, он встал и, подойдя к ней, присел на карточки, чтобы видеть ее лицо, взял ее кулачки в свои руки и попытался их разжать.
— Дефне, я, правда, не понимаю, почему ты отталкиваешь меня с таким упорством, если продолжаешь любить? Только не пытайся убедить меня в обратном. Не лги, хотя бы сейчас.
Она встала, не желая встречаться с ним взглядом, опять повернулась к окну и глухо ответила:
— Не знаю. Возможно, мне нужно время для принятия решения, правда, каким оно будет я сейчас плохо представляю. Я могу повторить тебе только то, что говорила раньше: хочешь ‒ жди, если невтерпеж ‒ создавай семью с другой.
Он тоже поднялся, развернул ее к себе и спросил: — А ты не пожалеешь, если я приду к такому решению?
Ее глаза, казалось, потемнели, но, отвечая, она не отвела взгляд:
— Может быть и пожалею, но приму его, ведь еще несколько месяцев назад я считала тебя исчезнувшим из моей жизни навсегда.
— Ну, по крайней мере, у тебя еще есть время, я буду ждать, как и обещал.
Ничего не ответив, она подошла к нему и, взяв его лицо в свои ладони, припала к его губам неспешным, глубоким поцелуем, когда он попытался его продолжить, отстранилась и направилась к выходу, открыв дверь, оглянулась на пороге, охватив взглядом его самого и помещения дома, словно пыталась сохранить их навсегда в своей памяти.
Весь следующий день Омер провел вместе с сыном дома, стараясь его развлекать, но сам находился в подавленном настроении при мысли о том, что Дефне с Мертом уже завтра будут очень далеко от него, возможно, он возлагал слишком большие надежды на ее пребывание здесь, хотя, частично, они все-таки оправдались: она больше не отрицала своего чувства к нему, и воспоминания об их короткой близости каждый раз пьянили его, их отношения сдвинулись с мертвой точки раз она планировала вернуться домой в течение ближайшего года, хотя, конечно, вмешательство Фикрет и создало ненужную напряженность между ними, вернув прежние недоверие и подозрительность Дефне.
Он привез сына в назначенное время, помня о том, как тяжело малыш переживал расставание с отцом в Америке, Дефне попросила его проститься с ним сейчас и не приезжать завтра в аэропорт. Омер нашел Мерта, играющим в комнате вместе с Ларой, он присоединился к ним и, не заостряя внимание малыша на важности момента, сказал:
— Мерт, я поднялся к тебе, чтобы проститься до следующего раза. Ведь ты знаешь, что завтра вы возвращаетесь в Америку?
— Да, знаю, мамоцька сказала, сто я долзен собрать игруски. А когда ты приедес к нам? — малыш прильнул к нему всем телом.
Дефне вошла в комнату и встала у дверей.
— Я приеду очень скоро, ты даже не успеешь соскучиться. А потом, у тебя есть телефон… Ты можешь мне звонить… К тому же мы будем с тобой разговаривать по интернету.
Он говорил через силу, в горле стоял ком, у Мерта задрожали губы, и он обнял отца за шею.
— Я хоцю, стобы ты поехал с нами. Айсегюль не будет, мамоцька уйдет на работу, а с кем я буду?
— Ну, сердце мое, мамочка тебя одного дома не оставит, ты будешь или с ней, или с новой няней.
— Я не хоцю с новой няней, я хоцю с тобой. — слезы градом покатились из его глаз.
Лара встала и, подойдя к нему, стала осторожно гладить своего маленького друга по черным кудряшкам, выражая молчаливое сочувствие. Дефне не вмешивалась и молча наблюдала за ними.
— Давай сделаем так, когда ты приедешь домой, мамочка даст тебе календарь, и ты каждый вечер перед сном будешь зачеркивать прошедший день, а когда наступит апрель, я приеду. Договорились?
Подняв к нему залитое слезами личико, малыш кивнул, крепко обнимая сына, Омер терпеливо ждал, пока он успокоится, к счастью, той истерики, что случилась с ним при первом расставании с отцом в этот раз не было. «Он начинает привыкать к нашим разлукам», — грустно подумал он про себя. Выходя из комнаты, остановился у дверей, чтобы еще раз взглянуть на Мерта, который уже был занят игрой с Ларой, но почувствовав, очевидно, взгляд отца, его малыш обернулся и помахал ему рукой. Сдерживая волнение, Омер вышел следом за Дефне, не спускаясь вниз, остановился в коридорчике и взглянул на нее:
— Скажи, сколько еще таких сцен нам придется пережить, прежде чем ты усмиришь свое упрямство?
Она молчала и смотрела куда-то в сторону, потом ответила, не глядя на него: