— Я не могу сейчас остаться.
— Да почему? — вопрос прозвучал, очевидно, слишком громко, потому что разговоры на кухне стихли.
— Да потому что я сама должна принять это решение и вдали от тебя, чтобы потом, когда возникнут трудности ‒ а они будут обязательно ‒ я не сожалела, что была так неосмотрительна и поторопилась, находясь под твоим воздействием. — в тон ему ответила она.
В глазах Дефне появились слезы, раздражение Омера сменилось чувством сожаления от скорой разлуки, он обнял ее, прижав к себе и наклонив голову ей на плечо, нашел, как прежде, заветное местечко за ухом, она обхватила руками его спину, как прежде, и они замерли так на несколько мгновений, потом, придерживая ее лицо за подбородок, он поцеловал Дефне и, не оглядываясь, ушел. Она прошла по коридору и закрылась в ванной комнате.
Схватив шаль, Седа вышла на улицу, машина Омера стояла у дома, и он сам, едва сдерживая слезы, сидел за рулем, не решаясь уехать, она подошла и, открыв дверцу, без приглашения забралась на сиденье рядом с ним.
— Омер, я долго молча наблюдала за вашим треугольником и поняла одно: она любит вас, не исчезайте из ее жизни, напоминайте о себе, но не давите. Она вернется, возможно, не так быстро, как вы хотите, но вернется обязательно. Если вы правда любите ее ‒ дождетесь.
Он с удивлением взглянул на нее: — Вы же подруга Патрика…
— Я их общая подруга и не хочу, чтобы они оба были несчастливы, приняв неправильное решение.
Ничего больше не добавив, она вышла из машины и, не обернувшись, вернулась в дом.
Самолет в Нью-Йорк вылетал в пол-второго дня, но выехать решили за три часа, чтобы успеть сдать арендованную машину и, не спеша, пройти регистрацию. Исо пришел накануне отъезда переговорить со своей подругой, не желая делать кого-либо свидетелями разговора, они вышли на террасу в сад. Дефне начала первой:
— Исо, я не хочу делать вид, что ничего не замечаю, хотя, обычно, обо всем, что происходит у меня под носом, узнаю последней. Айшегюль тебе нравиться?
Не отвечая, Исо смотрел куда-то вдаль, потом его взгляд переместился на лицо подруги и он ответил:
— Да. Очень нравится. Дефо, ты меня знаешь, я вовсе не герой любовных историй, романтиком меня назвать трудно. Но мне кажется, что с этой женщиной я мог бы прожить всю оставшуюся жизнь.
— Ничего себе… Ты собираешься сделать ей предложение? А она знает о твоих чувствах и намерениях. — широко улыбаясь, Дефне схватила его за руку.
Немного смутившись от ее восхищенной улыбки, он ответил:
— О чувствах, наверняка, как любая женщина догадывается. О браке я с ней, конечно, не говорил. Не уверен, что согласится, вдруг у нее другие планы.
— Исо, ну сколько можно тянуть кота за хвост. Сделай предложение, и все будет ясно. Зачем зря время терять, если вы оба хотите одного и того же? — Дефне осеклась, сказав это, она вспомнила, что то же самое и примерно теми же словами ей говорил Омер.
— Притормози, Дефо… Вот проводим вас, соберусь с мыслями и поговорю с ней.
Улыбаясь, подруга недоверчиво подняла брови: — А по жилью и работе вопрос решился, что-нибудь нашли?
— Да, я присмотрел ей первый этаж небольшого дома на той же улице, где вы жили, на одного человека хватит. А на работу в кафе ее обещал взять мой знакомый, у них там место освободилось, и для начала она поработает там, а я присмотрю, чтобы ее никто не обижал. Дальше увидим, как обстоятельства сложатся.
Дефне надоело стоять и она села на одно из кресел, похлопала рукой по другому, приглашая Исо занять его.
— Ты ей уже об этом сказал?
— Да. Завтра сходим посмотреть жилье, но пока она и здесь может остаться, срок оплаты закончится только через два дня. — Исо развернул кресло, чтобы быть лицом к Дефне и, поерзав на хлипком сиденье, вдруг задал ей вопрос:
— Ты мне лучше скажи, пребывание здесь что-то прояснило в твоих планах? Ты возвращаться собираешься?
Опять то же самое! Дефне попыталась унять внутренне раздражение, но все равно ответила с некоторым вызовом в голосе:
— Вы все спрашиваете меня об этом… Я вернусь к этому вопросу через год. Сейчас у меня много планов по работе, вот определюсь с ними и буду думать о возвращении домой.
— А что с Омером? — задавая вопрос, Исо слегка наклонился и не сводил глаз с ее лица.
— А что с ним? Ничего… — она смело встретила его взгляд, но не выдержав, наклонилась, якобы для того, чтобы перешнуровать ботинок.
Исо усмехнулся, ее отвлекающие маневры были ему давно знакомы,
— Дефо, не юли и оставь в покое ботинок, я тебя слишком хорошо знаю. Думаешь, я ничего не заметил?
— Ну, если заметил, так зачем спрашиваешь? — разозлилась она. — Не знаю, мне нужно обо всем подумать.
— А по-моему ты все решила. Не решаешься только это озвучить. Мне-то советы даешь, а сама пытаешься всех обмануть.
— Знаешь, я никого не обманываю, и вообще, не хочу об этом говорить. Все. Точка.
Осуждающе покачав головой, Исо оставил ее одну и вернулся на кухню, где Айшегюль уже накрывала на стол.
Когда они заканчивали ужинать, в дом приехал неожиданный гость ‒ Синан, ему предложили место за столом, поблагодарив, он попросил у Седы уделить ему несколько минут для разговора. Самым подходящим местом для этого опять оказалась терраса в саду, они прошли туда, не заметив Лару, которая, услышав голос Синан, спускалась на кухню, рассчитывая повидаться с ним перед отъездом.
Седа предложила гостю присесть на кресло, где недавно сидела Дефне, но он отказался, и она тоже предпочла стоять. Несколько минут они молчали, никто не решался начать говорить первым, наконец, Синан произнес:
— Седа, мне очень жаль, что завтра вы улетаете, и что наше знакомство было таким коротким. — он взглянул на нее, она слушала, опустив глаза и теребя рукой бахрому шали, накинутой на плечи. — Конечно, мы мало знакомы, но вы поразили меня с первой встречи, вы необыкновенная, чудесная, умная женщина, каких мало, и мне будет жаль, если наше знакомство прервется.
Она бросила на него взгляд исподлобья, явно не ожидая такой откровенности.
— Почему же оно должно прерваться? — возразила она. — Есть телефоны, интернет, самолеты, в конце концов.
— То есть вы хотите сказать, что не будете против, если мы продолжим наше общение? — переспросил он.
— Нет, против не буду. Вы были довольно откровенны, давая мне лестную, возможно, несколько приукрашенную картинку меня самой и …
Он подошел к ней очень близко и, взяв за руку, перебил ее: — Я ничего не приукрашивал, я вижу вас такой, думаю, такая вы и есть на самом деле.
— Это слова влюбленного мужчины. Вы не находите? — и она серьезно посмотрела ему в глаза.
— Вероятно так… — грустно улыбаясь, сознался он. — Вам это неприятно?
Седа улыбнулась ему в ответ и неожиданно коснулась своими пальчиками его губ.
— Я не возражаю, Синан. Вы нравитесь мне, нам — поправилась она.
— Вам? — удивленно переспросил он.
— Да, мне и Ларе. — подтвердила Седа. — Мы будем рады видеть вас у нас дома, приезжайте в гости, будем ждать.
Синан облегченно выдохнул, восхищенно глядя на Седу, он неуверенно развернул ее к себе, прижал и, чуть помедлив, словно спрашивая себя, можно ли это, поцеловал ее. Лара, наблюдавшая за ними из салона, потихоньку вернулась в свою комнату.
На следующий день, подруги едва успели позавтракать и собрать вещи, как уже пришло время отправляться в аэропорт. На это раз они без проблем разместились сами и уложили свой багаж, так как Айшегюль и Исо, решившие их проводить, ехали на его машине, а Патрик ждал их в аэропорту.
Все вместе они представляли довольно внушительную группу из уезжающих и провожающих, и присоединившийся к ним Синан увеличил ее еще на одного человека. Он выразил сожаление Дефне и ее друзьям по поводу их короткого пребывания в Стамбуле, сказав, что не мог не увидеть их еще раз и не проститься с ними, но все прекрасно понимали, для кого он приехал и незаметно сдвинулись в сторону, чтобы дать им возможность переговорить. Седа казалась расстроенной, этот человек вошел в ее жизнь совершенно неожиданно, конечно, она не могла сказать, что полюбила его, но при мысли о том, что они больше не увидятся, у нее начинало щипать в глазах, и, стараясь не заплакать, она прибегала к испытанному средству: сильно сжимала мочку уха. Ларе в отличие от матери плакать разрешалось, когда Синан, наклонившись, поднял ее на руки, она обняла его за шею и заплакала, он гладил ее по аккуратной головке с косичками и успокаивал, как мог: