Они много ходили пешком, любуюсь заснеженными улицами и домами, тесно прижавшимися к горам, ужинали в каком-нибудь кафе и возвращались в гостиницу. После того, как Лара с неохотой уходила в номер, потому что для нее наступало время сна, Синан приглашал Седу пройтись и выпить бокал вина в каком-нибудь симпатичном баре, обычно они шли наугад и заворачивали в кафе, интерьер которого приглянулся кому-то из них. Туристов было много, особенно иностранных, приехавших любоваться этим удивительным местом в период, когда снежный покров покрывает вершины величавых гор.
Седе нравилось общество ее спутника, были приятны его обходительные манеры, воспитанность и по-мужски заинтересованные взгляды, которые он, время от времени, бросал на ее лицо и фигуру. Она вдруг пожалела, что не взяла ни одно из своих эффектных платьев, впрочем, одеть их здесь было бы некуда, а вот в Стамбуле… Потом спохватившись, что слишком увлеклась, и мысли ее текут в опасном для душевного спокойствия направлении, она начинала хмуриться, заставляя Синана нервничать, потому что он не мог понять причину такой быстрой смены настроения, полагая, что спровоцировал это своими неосторожными словами или поступками. В один из таких вечеров накануне отъезда, возможно, выпив больше, чем обычно для храбрости, он спросил:
— Седа, у вас есть любимый человек?
Не ожидая такого слишком личного, с ее точки зрения, вопроса, она тем не менее, ответила ему:
— Если вы имеете ввиду мужчину ‒ нет. А любимый человек есть ‒ это моя дочь.
— Я знаю, что вы разведены. Ваш муж должен быть полным глупцом, чтобы потерять такую женщину и удивительную дочь. В вас столько женских достоинств… Не может быть, что мужчины, вас окружающие, так слепы и не замечают этого.
Седа усмехнулась и снисходительно взглянула на него, возразив:
— Мне не важно, что замечают другие мужчины, я хочу, чтобы тот, кто мне нужен, заметил меня. — помолчав, добавила. — Вот только где он, я не знаю. А вы, почему вы один?
— По той же причине. Думаю, женщины, которых я встречал были не для меня, кто-то уходил от меня, других я сам оставлял. Я также ищу своего человека, свою женщину, но, видно, я ее или пропустил, или не встретил еще. — помолчал и, искоса взглянув на нее, добавил: — А может и встретил, но она не видит меня, хотя и рядом.
Услышав в его словах намек, Седа взглянула на него и, поймав многозначительный, красноречивый взгляд, вдруг смутилась, ее сердце отчаянно забилось, и она почувствовала неясную тревогу.
Но в свой номер возвратилась уже другая, разъяренная Седа, и хорошо, что Синан этого не увидел. Едва простившись с ним, она начала себя ругать, не жалея эпитетов, ее внутренний монолог ускорялся, отдельные слова и короткие фразы беспорядочно метались по мозговым извилинам, как вода мечется между камнями в течение горной реки. Зайдя в номер, она заглянула в комнату, где спала дочь, лихорадочно раздеваясь и разбрасывая вещи, Седа продолжала себя беспричинно накручивать: «Слепая идиотка, романтическая дура, безмозглая простушка… Как я могла так раскиснуть и повестись на взгляды и слова этого мужчины? Хорошо еще, что вовремя спохватилась и не стала откровенничать с другом Омера. И что это за двусмысленности он позволяет себе в мой адрес? Кого он встретил? Меня? Он думает, что я его женщина? Какой бред, бред, бред… А что я скажу Дефне? Может стоит ее предупредить? А вдруг они сговорились с Омером, Синан ‒ здесь, Омер ‒ там. Так они атакуют с двух сторон!? Может стоит позвонить Дефне? Бедная подруга, что он там с ней делает? А Патрик? Боже мой, что я Патрику скажу?» — она села на кровать, зажав руки в коленях.
«Так… Главное ‒ успокоиться… А, собственно, чего я так испугалась? Он же не замуж меня позвал, ну подумаешь, брякнул что-то, не подумав и выпив лишний бокал вина. Я-то чего так взволновалась, он мне безразличен…»
Встав, она пошла в ванную комнату, смыть макияж, и глядя на себя в зеркало продолжила допрос: «Правда безразличен? Или все-таки не совсем? Все равно из этого ничего не выйдет, он живет здесь, я ‒ на другом конце земли. А если бы рядом? Что бы я ответила, если бы он предложил мне встречаться, ну, или на свидание позвал. Какое платье я бы выбрала? Боже, о чем думаю? А Ларе он нравиться… И детей он любит… Вот так встретишь кого-то, а он живет не там, где надо… О чем я опять? Ну что за легковерная дура…» — произнесла она, уже лежа в кровати, потом закрылась в одеяло с головой, чтобы успокоиться, в детстве это всегда помогало отрешиться от навязчивых мыслей и заснуть. Но сейчас это не сработало, за короткое время, она успела так себя завести, что была вынуждена принять снотворное, чтобы заснуть и, наконец, перестать заниматься самоедством.
На следующее утро, встретив Синана за завтраком, она старалась не смотреть в его сторону, на приглашение прогуляться по городу ответила отказом, сказав, что нездорова и хотела бы прилечь, но так как Лара не желала сидеть в номере, они вдвоем с Синаном отправились побродить по окрестностям. Вернувшись в комнату, Седа, и в самом деле, проспала до их возвращения, Синан довел Лару до номера и заглянул узнать, как дела у ее матери, а поскольку после сна та выглядела не очень хорошо, он искренне озаботился ее состоянием, предложив вызвать врача, чтобы убедиться, что она не простыла и ей не нужно срочное медикаментозное лечение. Седа отказалась, но попросила выехать в Стамбул чуть раньше запланированного времени, и во время поездки сидела рядом с Ларой позади водителя, избегая встречаться с ним даже глазами. Синан заметил, что она уклоняется от общения с ним, отвечая односложно на любые вопросы, выяснить причину он не мог из-за присутствия девочки, но предположил, что это было как-то связано со вчерашним разговором и его неосторожным намеком. Он тоже заметно погрустнел, ему не хотелось, чтобы то неосторожное высказывание портило Седе впечатление от долгожданной поездки и прервало установившийся контакт между ними.
Субботним утром Дефне разбудил звонок Омера, собиравшегося заехать за Мертом, чтобы провести с ним выходные дни, он приглашал Дефне присоединиться к ним на это время, но она отказалась под предлогом загруженности работой над рисунками. Конечно, ей не удалось обмануть его этим, так как причину знали оба, и лежала она в совсем другой плоскости, но настаивать Омер не стал, напоминать об их недавней близости тем более, он убедился, что чем настойчивее он был, тем дальше она уходила от него. Если он хотел заполучить ее и сына, главное, что требовалось от него сейчас ‒ терпение и постоянное напоминание о себе без форсирования событий. Из того, что случилось с ними в доме матери он вынес твердое убеждение ‒ она любила его и не могла сопротивляться своему чувству, если он длительное время был рядом, но загвоздка была в том, что Дефне отчаянно отрицала это, частично из-за обиды, частично из-за упрямства, частично из-за страха ошибки и возможных осложнений, в которые на это раз мог быть втянут и сын. Еще в Америке он понял, что, если станет давить, она уйдет, тем более был к кому, рядом всегда маячила фигура Патрика.
На утро он запланировал поездку в дельфинарий, уверенный в том, что сын будет просто в восторге от захватывающего представления с участием дельфинов, моржей, тюленей, наверняка, некоторых из этих морских обитателей он увидит в первый раз. Забирая Мерта, он предложил и Ларе поехать с ними, но она почему-то отказалась, а вот Седа причину поняла, ее дочь ждала, что за ней заедет Синан, и они вместе будут собирать у него дома его немыслимый пазл.
Дельфинарий произвел на Мерта ошеломляющее впечатление, этих морских животных он видел впервые, а то, как ловко они прыгали через обруч, играли в мяч, вызывало такой неподдельный детский восторг, что Омер и сам заразился энтузиазмом малыша, который рядом визжал, кричал и вскакивал с колен отца, смешно всплескивая своими ручками. И хотя шоу длилось около часа, сын не показывал никаких признаков усталости, но об этой его способности отец уже знал, поэтому он, не колеблясь, предложил Мерту дождаться очереди, чтобы сделать фотографию с дрессированным морским тюленем. Да и он сам при каждом удобном случае щелкал своего малыша, запечатлевая для себя эти быстро проходящие минуты их общения.