Молодым нужна помощь?
- Неспокойно мне, - сказала мужу Наталья Ламанова, после того как они отужинали салатом и картошкой, оставшимися с семейного обеда в неполном составе, и устроились на диване перед телевизором.
- Дети правду сказали, тряхнуло их слабо, пострадала только машина.
- Да я не про это. Вы когда с Дашкой созваниваетесь, чтобы и о нас сплетничать, она тебе на Васю жалуется?
- Я никогда не сплетничаю. Да и нужны вы нас больно, мы делимся тем, как жизнь молодая проходит, - ответил Иван Владимирович и, поняв по выражению лица жены, что ей этого мало и она не отстанет, принялся перечислять. - О погоде ей рассказываю, мы с тобой почти каждой утро прогуливаемся, а она по несколько дней из дома не выходит. Ещё говорю, чем ты меня кормила, а Даша, что они с Васей едят. Она спрашивает о здоровье нашем и самочувствии, а я её о работе.
- И ты не говоришь ей, как со мной тяжело?
- Я сам тебя замуж позвал, столько лет терплю… тьпу ты, живу, а своя ноша не тянет.
- Ну-ну, - не поверила ему Наталья Васильевна. - Значит, не скажешь мне, почему сын пришёл один, поникший и быстро убежал?
- Ничего не знаю, - сказал правду её муж, умолчав, что и сам подумал, была ли срочная работа, или девчушка просто не захотела идти.
«Даже если и так, кто её за это осудит? Я с тёщей после первого переезда раза четыре виделся, а она тихой и мирной женщиной была, Царствие ей небесное».
- Надо выяснить и, если нужно, помочь им разобраться, - заключила заподозрившая неладное мать семейства Ламановых. - Они ещё молодые, чтобы приглушать гордость и первыми мириться, не выясняя, кто больше неправ, нужна мудрость.
- Я и молодым умел, - меланхолично произнёс Иван Владимирович, понимая, что не сможет уговорить жену держаться от молодых подальше.
- Ты? Да это я всегда тебе на уступки иду, с первых дней обеспечиваю тыл и подталкиваю вперёд!
- Подталкиваешь? - подсмеиваясь над реакцией жены, подначил её он. - Когда такое было? Я сам бронепоезд, в меня нужно вцепиться, чтобы не слететь.
- Тут кроме меня никого нет, перед кем хвост распускаешь? - поддалась на провокацию женщина. - Ты телега с хромой лошадью, а я у нас движущая сила и всех направляю.
- Выходит, ты у нас та самая хромая лошадь, телега то из-за неё движется.
- Да нет же, я кучер, - принялась объяснять она недалёкому муженьку расстановку сил, и вопрос отношений между сыном и невесткой был отложен.
В воскресенье Даша, чтобы продлить то беззаботное ощущение, с которым отдавалась ночью мужу, уцепилась за возможность выбраться куда-нибудь вместе.
- Ты со мной не хочешь? - спросил собравшийся на стрижку Вася для порядка, так как раньше жена с ним не ездила, предпочитая встречать его дома, преувеличенно восторженно отзываясь о его причёске.
- Уже одеваюсь, - удивила она его. - Надо кроме букета что-нибудь к чаю купить.
С цветами Василий в салон красоты или барбершоп, разумеется, не совался. С двенадцати лет у него был свой мастер, а так как денег с него за работу не брали, возобновив регулярные посещения после армии, он стал приходить на стрижку с букетиком цветов в качестве оплаты.
Что уж тут поделать, наш Васятка галантный малый.
Марина Троицкая была ни каким-нибудь модным стилистом, а парикмахером старой закалки и работала в соцзащите, отчего большая часть её клиентов были стариками из дома престарелых и детьми из неблагополучных семей. Сына и близких она всю жизнь подстригала сама, и порядок действий не менялся. В большой комнате квартиры Троицких скатывался ковер, на голый линолеум ставилась табуретка, на неё садился кое-кто немного заросший и лохматый, и мама Димы с помощью ножниц, простенькой машинки для стрижки и пульверизатора с водой приводила его в божеский вид.
В этот раз всё происходило также, разве что после Димы и Васи под уговоры тёти Марины место на табурете заняла Даша, и ей укоротили волосы на пять сантиметров, убедив, что они станут более здоровыми. А потом они ели торт «Прага» и пили на выбор либо цикорий, либо ромашковый чай, так как ничего другого хозяйка не держала.
Мужем Марины был жалостливый слесарь, готовый работать за бутылку, если ему не могли заплатить деньгами, и любивший приукрасить свою речь залихватским матерком. Диме было почти девять лет, когда родители развелись, и двенадцать, когда мама встретила нового сердечного друга – плиточника с золотыми руками, который при сильных эмоциях мог изъясняться по фене. Эти двое и повлияли на его манеру выражаться, ведь сама женщина была простодушной и настолько спокойной, что невозможно было представить её вышедшей из себя и использующей ругательства. Четыре года назад она стала вдовой и начала следить за здоровьем, благодаря чему и заимела такой специфический набор напитков.