IV-10. “Республика спецназов”. Разведка и части специального назначения в ДНР и ЛНР.
Введенный в оборот ополченцем-горловчанином Алексеем Петровым (творческий псевдоним - “Изя Кацман”) термин “Республика спецназов” долгое время очень точно отражал состояние военных усилий в ДНР. В республике, помимо, Корпуса Народной Милиции, существовали спецназ МЧС, спецназ Минтранса, спецназ Министерства доходов и сборов, Полк специального назначения Главы Республики, Республиканская гвардия и, конечно, собственные подразделения СпН и разведки во внутренних войсках МВД и подразделения СпН в структуре МГБ. Все эти спецназы имели закрепленные за ними позиции на ЛБС, участвовали в боевых действиях, однако по факту являлись не столько именно частями спецназначения, сколько попытками, разной степени успешности, различных ведомств создать хоть сколько-нибудь вменяемые подразделения на фоне тягостной картины реальной боеспособности основной массы мотострелковых подразделений Корпусов. Оснащение этих частей СпН также шло большей частью за свой счёт, боеприпасы и оружие иногда просто покупались на черном рынке. Обучение - в меру опыта и служебного рвения офицеров на местах.
В определенный момент в качестве якобы наиболее адекватного боевым задачам этих подразделений термина стало вводиться определение “разведывательно-штурмовой батальон”(РШБ) и наиболее известным РШБ ДНР стал “Батальон Прилепина”, хотя, даже при наличии закрепленных за ним боевых позиций на ЛБС, на которых стояли подразделения батальона, занимался батальон в основном охраной “правительственного квартала”.
На практике термин “разведывательно-штурмовые” расшифровывается как “люди, которых можно послать в разведку или на штурм и они, хотя бы, сразу от этого не откажутся”. То есть это, фактически, просто хоть сколько-нибудь боеспособные части, пригодные к реальному интенсивному боевому применению. Увы, нет никаких признаков того, что в ближайшем будущем куда-то уйдут реалии “разведывательных” и “штурмовых” операций периода Дебальцевской операции, когда разведывательные подразделения бригад оказывались едва ли не единственной более-менее стабильно работающей пехотой, которая в погоне за темпом наступательной операции бросалась на штурм неразведанных позиций противника вместо того, чтобы провести их полноценную разведку с последующим подавлением. Подобное вырывание себе глаз и швыряние их в противника в начале драки в надежде на то, что противник этим впечатлится и отступит, никакого впечатления на врага не произвело.
В случае резкого обострения интенсивности боевых действий разведка, как в виде отдельных батальонов, так и в виде рот и взводов мотострелковых частей, будет, как и в 2015-м году, “каждой бочке затычка”, ибо во многих бригадах, полках и батальонах только разведка является пехотой, достаточно боеспособной для участия в полноценных ожесточенных общевойсковых боях. При этом возможности использования разведки в роли именно разведки крайне ограничены не только общими проблемами кадровой текучки “корпусов”, но и крайне слабым оснащением разведывательных подразделений оптикой и электроникой, необходимыми для ведения разведки в современных условиях. Отсутствие необходимой оптики, в том числе ночной, носимых портативных БПЛА и средств закрытой связи в случае с разведкой оказывает куда более серьезное отрицательное влияние на соотношение потерь и выполненных задач. Получается, что, с одной стороны, разведка является более мотивированной пехотой, но при этом во многих случаях, выполняя свои задачи, потери несет гораздо большие в процентном соотношении, чем мотострелковые части, занимающие позиции на ЛБС и выполняющие более простые задачи. В итоге в первую очередь “выбивается” опытный и мотивированный личный состав, который мог бы освоить и полноценно эксплуатировать сложную технику. А полноценно обучать разведподразделения, для восстановления их кадрового потенциала, в условиях вышеописанного состояния постоянного чудовищного кадрового голода в войсках Народной Милиции Республик и сейчас представляется крайне затруднительным. Всё это вместе не обещает изменения ситуации к лучшему.