Поняв, что снова может дышать, девушка стала судорожно хватать воздух рваными вдохами. Не дав ей и минуты, чтобы прийти в себя, Макнейр подхватил ее почти невесомое тело и грубо бросил обратно на матрас животом вниз. Затем он залез на кровать и навис над подрагивающей девушкой.
Не успела она опомниться, как в комнате снова раздался свист рассекающего воздух ремня и удар обрушился теперь уже на ягодицы Джинни. Затем еще один удар и еще один. Сначала девушка вскрикивала лишь слегка, потом стала умолять мужчину прекратить. Но ее мольбы только вдохновляли Макнейра на новые, более сильные удары. И Джинни перестала умолять. Ее молчание не понравилось Пожирателю, и он резким, немного истеричным голосом бросил:
– Я хочу слышать, как ты кричишь, шлюха!
Очередной удар рассек нежную кожу ягодиц, и на них выступила кровь.
– Кричи, сука! Кричи!
И Джинни закричала. Закричала так, что голос срывался. Наслаждаясь страданиями своей жертвы, Пожиратель бросил ремень на пол и, обхватив ладонями пунцовые от кровоподтеков ягодицы девушки, широко раздвинул их, открывая себе обзор на обе ее дырочки, и резко ворвался в ее совершенно сухое влагалище.
Истошный крик Джинни смешался с удовлетворенным стоном насильника. Его резкие, постепенно набирающие интенсивность толчки натирали нежную кожу изнутри будто наждачкой. Кровь от порванной девственной плевы стала единственной смазкой, которая увлажнила горячие стенки ее входа.
Джинни уже не сопротивлялась, боль, казалось, сейчас застилала собой весь мир. Кроме лица на девушке почти не осталось нетронутого ремнем места, она чувствовала каждое нервное окончание в своем ослабленном пыткой теле, а между ног боль была такой, будто туда вогнали нож и вращали лезвие.
Девушка лишь подрагивала и рвано хрипела каждый раз, когда Макнейр входил в нее. Ей казалось, что эта пытка длилась вечность.
Наконец, мужчина вышел из измученного тела девушки и перевернул ее обратно на спину. Джинни была так измождена многочисленными ударами и изнасилованием, что даже не пыталась закрыться, когда Макнейр, еще немного поводив рукой по члену, кончил прямо ей на грудь с каким-то почти звериным рыком, закатив глаза от накрывшей его эйфории.
Встав с кровати, он окинул довольным взглядом результаты своей работы – девушка неподвижно лежала на постели, аристократически бледная кожа ее лица резко контрастировала с краснотой ее туловища, а между ее слегка раздвинутых ног была размазана кровь.
<Конец жестокой сцены>
Макнейр легонько провел пальцами вдоль тела своей вожделенной игрушки. Даже почти невесомое прикосновение к раздраженной коже вызывало ощутимую боль, поэтому Джинни тихо заскулила.
– Хорошая девочка, – промурлыкал Пожиратель. – Если дальнейшее обучение будет проходить так же результативно, к следующей пятнице мы сможем выставить тебя перед гостями.
Мужчина наклонился к самому лицу девушки, которая смотрела на него сквозь полуприкрытые веки, и глубоким шепотом добавил:
–Ты будешь звездой вечера.
Эти ужасающие по своему двойному смыслу слова были последним, что услышала Джинни, перед тем как ее сознание окутала тьма.
Раньше Антонин Долохов не придавал значения дням недели. В самом деле, какая разница, что там в календаре, если тебя могут отправить на задание в любую минуту, вне зависимости от того, был это вторник или воскресенье.
Но сегодня Антонин понял две вещи.
Во-первых, встав в гребаные шесть утра после вчерашней полуночной миссии и притащившись в Министерство к семи в свой первый рабочий день, он осознал, что ненавидел, как минимум, понедельники.
А во-вторых, теперь он точно знал, кто готовил еду для заключенных в Азкабане – это были повара Министерства магии. Просто не было иного объяснения, почему каша, которую он имел неосторожность съесть в министерской столовой на завтрак, по вкусу и даже по виду напоминала ту непонятную субстанцию, которой их пичкали в тюрьме. И сейчас, в обеденный перерыв, когда Антонин стоял с подносом у витрины, на которой был выставлен «Суп дня», его желудок напомнил ему о неудачном утреннем эксперименте, отдавшись болезненным спазмом, и подтолкнул его к мысли, что он, кажется, не особо-то и голоден.
Зато теперь ясно, почему Яксли ходит обедать в кафе на соседней улице.
На самом деле Антонин никогда не был привередлив в еде. Казалось, его желудок мог даже гвозди переварить, если бы требовалось. Но Азкабан подкосил его, наградив кучей хронических заболеваний, в том числе язвой желудка, которая была так запущена за пятнадцать лет заключения, что уже ни одно зелье не могло вылечить ее полностью, имея лишь временный эффект. А вспоминая боль, сравнимую, наверное, со средней силы Круциатусом, когда он однажды не успел вовремя принять восстанавливающее зелье, Антонин стал тщательнее следить за тем, что он ест, просто чтобы не усугублять.
Взглянув на часы, висевшие над входом в этот десятый круг ада, под названием «Столовая Министерства магии», Долохов осознал, что до конца обеденного перерыва осталось всего двадцать минут, и снова перевел взгляд на витрину с супами. Он глубоко вздохнул, вспомнив, что впереди еще четыре рабочих часа и что-то съесть все же нужно, и положил на поднос одну из тарелок с супом, после чего на пустующем месте в витрине тут же материализовалась такая же тарелка.
Бросив на поднос два куска серого хлеба и, взяв стакан простой воды, потому что тыквенный сок выглядел уж слишком подозрительно, он развернулся и направился к свободному столику, как вдруг его окликнули.
С недавнего времени укрепить отношения с Антонином Долоховым стало для Макнейра целью, которая должна была в дальнейшем способствовать его попаданию в ближний круг Темного Лорда. Ведь Долохов всегда пользовался особой благосклонностью Повелителя, что было поводом для скрытой ненависти и открытой зависти всех остальных Пожирателей смерти.
Причина привилегированного положения Антонина в их организации была для Уолдена загадкой. Бесспорно, Долохов был идеальным солдатом – он никогда не подвергал сомнению решения Повелителя, никогда не задавал лишних вопросов, и, даже получив приказ на практически суицидальную миссию, просто кивал и без толики страха шел ее выполнять. Кроме того, не было сомнений и в уровне его колдовского мастерства – если не считать Северуса Снейпа, Антонин Долохов был сильнейшим магом в их организации, и даже годы, проведенные в Азкабане, не пошатнули этот его статус. К тому же, он довольно быстро вернул себе былую форму после освобождения, что было удивительно для многих. Но, как ни крути, все это не объясняло, почему Темный Лорд настолько выделял его среди прочих.
На момент вступления в ряды Пожирателей Уолдену было всего восемнадцать. Будучи практически ровесниками, они с Долоховым были в то время самыми молодыми членами этой организации. Потому Макнейр поначалу сравнивал себя с ним, однако довольно быстро бросил эту затею – сравниться с ним в мастерстве, очевидно, было недостижимой мечтой, но что больше волновало Уолдена, так это то, что как бы он ни старался выслужиться, он ни на йоту не приближался к той степени симпатии Темного Лорда, которую получал Антонин.
И Макнейр придумал план, который был весьма прост – сблизиться с Долоховым, понять, чем таким он располагает к себе Темного Лорда, наблюдая с ближайшего расстояния, и, по возможности, сделать то же самое, только лучше, чтобы доказать свою ценность Повелителю.
Да, план был прост. В теории. Но на практике Уолден понятия не имел, как осуществить первый этап – подружиться с этим неприступным русским, который мало говорил, редко проявлял яркие эмоции, скрывая их за непроницаемой маской, и часто смотрел на собеседников холодным, тяжелым как глыба льда взглядом, который пугал и вводил в ступор попавших под него до такой степени, что они просто забывали, что хотели сказать секунду назад.
Но наконец-то настал тот момент, когда Макнейр мог начать реализацию своего плана. Он понимал, что нужного ему результата не достигнуть быстро, но для первого шага сейчас было самое время.